Уролога.net - Оганес Диланян

Таксист привычно нажал на тормоз.

— Пойдем кофе выпьем, — пригласил его Диланян. — В этом неказистом заведении лучший в мире кофе. Но только для меня.

Таксист конечно же попытался отказаться. Вот что непонятно разуму Диланяна: никогда и никому не удавалось отказаться, когда армянин зовет кого-нибудь разделить с ним трапезу или кофе. Зачем, ну зачем эти попытки отказаться?

В это время Арут встал, стряхнул с колен, казалось, прошлогоднюю пыль и радостно подошел к машине.

— Ай, доктор опять ко мне пожаловал! Как раз жду свежайшее мясо, пять минут назад во дворе зарезал, сын освежевывает! Пятнадцать минут, и шашлык будет готов!

— Погоди, Арут, не надо. Я только приехал! — попытался отказаться Диланян. Вот что непонятно ему самому: никогда и никому не удавалось отказаться, когда армянин зовет кого-нибудь разделить с ним трапезу или кофе. Зачем, ну зачем эти попытки отказаться? — Нам только кофе. А уважаемому дяде Давиду бутылку «Джермука», а то он с утра желудком мается, язва у него застарелая.

Таксист опешил.

— Слушайте, уважаемый, я понимаю, что в Москве самое лучшее образование в мире! Но у тебя в глазах что, гастроскоп стоит?! — пораженно воскликнул он.

— Дядь Арут, сделай ему крепкий кофе… Полложки сахара… А то у него, кроме язвы, еще и склероз разыгрался, — задумчиво высказался Диланян, автоматически поглаживая спинку стула, который стоял здесь, кажется, с тех самых времен, когда Ной спустился с горы Арарат, а его встретили армяне с криками: «Ара, вай, смотри, цирк приехал!»

— Но как он узнал? Я ему, клянусь отсутствием бороды моей достопочтенной тетки, ничего такого не говорил!

Изумление в глазах таксиста грозило перерасти в нечто опасное для здоровья, посему Диланян поспешил его успокоить:

— Скажи, дядь Давид, ведь ты на «Волге» ездил года полтора назад? Номер 12 UU 103?

— Наглат тебе, злой сатана! — перекрестился таксист. — Ты в КГБ, что ли, работаешь?

— А, и номер телефона у тебя красивый… Как его… 094 06-80-68, да? Погоди, Арут, не надо ему водки наливать. На, дядь Давид, выпей «Джермука», — тепло улыбнулся Диланян. — Ты меня в позапрошлом году в больницу ночью возил, лампочка в «Волге» твоей перегорела, поэтому лица моего не помнишь. А твой надтреснутый голос, пожелавший тогда мне от души большой удачи, я и в гробу не забуду…

— Но как ты все это помнишь, да простит господь все прегрешения твоему прадеду! — вспомнил своего позднего пассажира Давид. — Чтоб через два года… И такая память… Ты ундервуд, что ли?

— Вундеркинд, — автоматически поправил его Диланян. — Нет, дядь, понимаешь… Я той ночью торопился делать первую в своей жизни нефростомию беременной женщине… Камень у нее мочеточник перекрыл, гнойный пиелонефрит начался… Я эту ночь во всех подробностях помню…

— Чтоб не оскудела твоя память! — только и сказал таксист.

Кофе, лучший кофе в мире был испит, Диланян тепло попрощался с Арутом, с огромным трудом объяснив, что нельзя людям с утра есть шашлык, и сел в машину.

— Поехали, дядь Давид, розы искать… У бабушки сегодня день рождения, понимаешь? — Взгляд Диланяна опять подернулся ощущением безмерного карота.[10]

— Поехали…

И они поехали. Конечно, в полседьмого утра в Ереване найти цветы не проблема. Проблема заключается в том, что цветы эти, как правило, не первой свежести, ибо чаще всего предназначены для… Ну, не важно, не о том наш рассказ.

— Доброго раннего утра тебе, хозяин. Покажи мне, какие самые хорошие розы у тебя есть, да принесет господь всякого блага в твой дом, да не заболеют твои близкие и не оскудеют твои доходы, — вежливо поздоровался Диланян.

Гориллоподобный продавец цветов, с трудом открывая один глаз, отворил дверь. По причине наличествующего сна, он был предельно краток.

— Захо… аы-ы-ы-у-у-э-э… дите, — откровенно зевнул он, засунул мизинец левой руки в правое ушное отверстие и стал остервенело добывать серу. — Для кого розы нужны?

— Для бабушки. День рождения у нее сегодня. Вишь, прилетел специально из Москвы ее поздравлять! — важно поднял указательный палец Диланян. — Так что давай, доставай самые лучшие.

— Из Москвы, говоришь? — моментально проснулся продавец. Внешне это проявилось следующим образом: он вынул палец из уха (Диланяну показалось, что ухо облегченно вздохнуло и поклонилось ему), открыл второй глаз и уставился на ранних посетителей. Во взгляде его явственно читалось:

«Ого! Из Москвы прилетел! Вдвое… Нет, втрое дороже!» Настолько явственно, что таксист нашел необходимым вмешаться.

— Ты это… Цены не задирай, а? Я-то не из Москвы прилетел. А этот человек брат мне душевный, братское сердце и доктор, понял меня? — Сказанное явно прозвучало с угрозой.

Продавец опешил.

— Ты… Это… Того… А кто задирает-то? Я еще и цен не говорил! — с обидой в голосе произнес он. — Что, я дурак и не понимаю, что ежели человек прилетел специально бабушку поздравлять, то облапошить его нельзя?

— Дорогой… — вмешался в разгорающийся спор Диланян. — Я же сегодня первый верблюд, правда? (Первого покупателя по какой-то неведомой причине называют первым верблюдом, сфтанар, и ежели он щедр, то торговля в этот день пойдет особенно удачно. Первого верблюда обидеть нельзя, но лишь тогда, когда покупатель знает, что он — первый верблюд. Ахинея какая-то, честное слово.) Обижать тебя не собираюсь, буду щедр, а рука моя легкая-легкая, будет у тебя сегодня такая торговля, какой пять лет не было!

Продавец задумался, что выразилось в засовывании руки под майку и остервенелом чесании живота. Волосы вышеуказанной части тела попросили пощады протяжным хрустом.

— Знаю! — радостно возвестил он. — Погоди, никуда не уходи! Сейчас дам тебе розы, которые не каждому покупателю продаю!

Через пять минут, когда продавец вернулся, настала пора опешить Диланяну. Громадные нераскрывшиеся бутоны моментально заполнили маленькую будку ошеломляющим запахом, улыбнулись присутствующим надменной бордовой улыбкой и продемонстрировали, чтоб мне в этом же самом месте стать настоящим верблюдом, двухметровые шипастые ноги.

— Беру, — пораженно прошептал Диланян, даже не спросив цену. — Дай девять штук.

Продавец гордо улыбнулся и от удовольствия пошевелил громадным носом.

— Только они дорогие… Самые дорогие, несмотря на то, что местные, не привозные, — предупредил он. — Но тебе же ведь для бабушки, правда?

— Сколько?

— Тысяча драмов.[11]

Как-то не пристало Диланяну, потомственному князю, урологу из Москвы, первому верблюду, торговаться за восхитительные розы для бабушки, вы не находите? Он молча достал десятитысячную купюру. Таксист ахнул.