Война за корону - Ярослав Коваль

— Вроде вас?

— В том числе и меня, — польщенно согласилась она. — Со мной тебе было почти безопасно.

— А в лагере?

— Ну сам посуди, мы ведь могли ошибиться в своих предположениях… Подожди здесь, мне ещё кое-что нужно сделать. Никуда не уходи, хорошо? Санджиф, побудьте с ним. — И взмахнула стеком, не отпуская повода и не поднимаясь в седло.

Виверн взмыл в воздух и поплыл над снеговым покрывалом так плавно, словно бумажный змей. Длины отпущенного повода ему как раз хватало. Подпрыгивая от торопливости, госпожа Шаидар убежала в полумрак, пропала за одной из снеговых гор, и Феро — следом за нею.

— С ума сойти! — воскликнул петербуржец. — Я и не думал, что такие штуки можно выделывать с виверной!

— Госпожа Шаидар — мастер, — согласился Санджиф, с некоторой завистью глядя вслед женщине. — Она одна из лучших, это да. Правда, занимается только лёгкими боевыми вивернами и только для себя. Иначе бы к ней стояли в очереди, как к тренеру. Больше ста лег практики… Она знает об их обучении всё!

— Так почему же не зарабатывает этим?

— Леди нет необходимости зарабатывать на жизнь. Её доходы позволяют заниматься чем угодно и в своё удовольствие, — почти оскорбился юноша-аргет.

— Денег много не бывает. К тому же, работа — это даже не деньги, а как это… самореализация. Жалко… Не хочет чужих виверн обучать, взяла бы учеников! Я бы у неё поучился.

— У неё были ученики. Многие из знаменитых сейчас тренеров и жокеев учились у неё.

— А что там? — Илья махнул рукой.

Они приземлились в неглубокой чаше из снега, в кольце высоких и не слишком высоких снеговых холмов. Что они скрывали под собой? Груды камня, скалы, а может, просто кусты, плотно утоптанные снегом? Только поздняя весна могла ответить на этот вопрос. Мелкая-мелкая снежная крупа была спрессована так надёжно, что нога не проваливалась, разве что оставляла бледный отпечаток.

Петербуржец стал подниматься по холму, друг шагал за ним. Склон казался невысоким, но всё продолжался и продолжался, и в какой-то момент Илья даже заподозрил тут магию, а потом в лицо ему ударил ветер, и выцветающее на глазах небо развернулось во всю ширь. Горизонт медленно наливался серо-оранжевым светом, и на сероватой мгле один за другим проступали пятна сияния, намекающего на оттенки восхода. Близилось утро.

А внизу, под этим небом, живущим своей таинственной жизнью, шёл бой. Сперва Илья не понял, что там происходит такое цветастое, переливчатое, то и дело разрываемое потоком вспышек, в которых пропадали человеческие и нечеловеческие фигуры. А потом понял, что с такого расстояния ему этого и не понять. Он почувствовал приближение заклинательной системы, уже разрушенной, а может, просто дисбалансированной, словно от толчка или от пощёчины, брошенной ему ветром, рефлекторно пригнулся, но волна прошла стороной.

— Илья, Санджиф, уйдите оттуда! — крикнула госпожа Элейна. Обернувшись, они увидели, что она вернулась в чашу распадка вместе со своим виверном, несущим на спине какие-то тюки. Рядом пристраивался ещё один виверн, покрупнее, более неуклюжий, наверное, оттого, что на него навьючили намного больше груза.

Петербуржец вдруг понял, почему она и её нынешний помощник не позволяли вивернам подняться высоко над землёй — пространство на высоте чуть больше пяти метров то и дело прометали сложные остаточные структуры боевых заклинаний, под них мог попасть любой отяжелённый поклажей крылатый питомец.

Он отвернулся от распадка и посмотрел туда, где ворочался плотный вал магии и чистой энергии, освободившейся из структуры не доведенных до ума магических систем, прекративших своё существование по той или иной причине. Покров этот то погребал под собой сражающиеся отряды, то снова сдёргивался с них, но не показывал ничего содержательного — просто то возникающие из снега мечущиеся фигурки, то снова белая пустота с подпалинами, на просторе которой читалось какое-то неясное движение.

Илья пытался рассмотреть там хоть что-нибудь, едва ли понимая, даже после чудом прошедшей мимо волны чар, почему госпожа Шаидар хочет, чтоб он убрался отсюда прежде, чем поймёт, что же такое происходит в долине и с чем это можно сравнить.

А потом из рассеивающейся на глазах мутноватой утренней мглы вынырнуло длинное подвижное виверновое тело, блеснула дорогим шёлком огненно-красная попона с каким-то гербом, а через мгновение с него, приземлившегося, уже спрыгивал на снег знакомый Илье человек. Лорд Кернах Инген в красном мундире и узком капюшоне, защищающем голову вместо шапки, двигался так спокойно и уверенно, будто привёл виверна в собственный лагерь, кинул поводья слуге и теперь торопился на совещание, где ждали только его.

Оцепенение изумления только тогда оставило петербуржца, когда наперерез новоявленному императору, закрывая собой друга, кинулся Санджиф. Он когда-то успел выхватить из ножен меч, а когда — Илья не заметил. И намерения его этим движением были выражены вполне однозначно.

— Уйдите, Даро, — коротко бросил Кернах. В его руке тоже, как оказалось, было оружие, вот только юноша-аурис мог поручиться, что с седла лорд соскакивал с пустыми руками. Когда успел? Ещё одна загадка.

Вместо ответа Санджиф атаковал.

Уроженец Дневного мира давно уже престал восхищаться фехтовальным искусством отпрыска местного знатного Дома — это стало просто констатацией факта, иллюстрацией утверждения, что чем раньше начнёшь, тем скорее окажешься в зените подлинного мастерства. Однако уже через миг сияние совершенства померкло — лорд Инген сделал что-то краткое и невыразительное, и Санджифа увело куда-то в сторону, некрасиво перекособочило, и для того, чтобы вернуться в исходную атакующую позицию, тому потребовалось несколько мгновений. Достаточно, чтобы позволить себя убить.

— Уйдите, Даро! — приказал мужчина.

Юноша-аргет проигнорировал и теперь. На этот раз его выпад был прост и безыскусен, рассчитан, должно быть, скорее на чёткое обозначение своей позиции, чем на немедленную победу. Господин Кернах сделал одно короткое движение в его сторону, холодное и высокомерное, как бросок кобры, Ударил прямо под выстроенный блок и вбил клинок Санджифу в живот. Толчком отшвырнул его с пути. Наполовину тёмное лезвие меча, дымящееся на морозе, описало полукруг и оставило на снегу полосу брызг.

Крик застрял в горле Ильи, как рыбья кость. Он схватился за меч, не без усилий выдернул его из ножен и пошёл шагом, который ему долго ставил тренер по фехтованию. Всё получилось как на тренировке — слаженно, гармонично и бездумно. И так же предсказуемо. Делая выпад, петербуржец шагнул плавно, как и положено, и на краткий миг удивился самому себе. Почти сразу же металлический звук удара и скрип хлестнули по ушам, запястье резко вывернула какая-то неведомая сила, юношу рвануло следом за мечом, в снежную пелену, оказавшуюся почти такой же жёсткой, как асфальт.

Боли не было, только ещё одна ступень удивления: почему он ещё жив?

И снова короткая боль в запястье — лорд Инген пинком ноги вышиб у него оружие. Глядя внизу вверх, Илья видел бесстрастное лицо Кернаха, такое же бледное, как у всех аргетов, пронзительные тёмные глаза, будто прикидывающие расстояние до его горла, красный мундир, припорошенный снежной пылью. Мужчина занёс меч — явно не для того, чтобы убить, потому как убил бы он молниеносно, юноша разве что почувствовать мог бы, но не увидеть.