Тайны Норы - Нора Шарифф

Я проработала в этом бутике год: несколько месяцев простым продавцом, затем старшей в бригаде милых девушек, живших неподалеку от меня. Это были трудные времена, я постоянно испытывала давление и стресс, но я горжусь полученным опытом. Я очень привязалась к моей заведующей. Несмотря на разницу в возрасте, мы нашли общий язык и стали, как сестры. Мы вместе обедали, часто звонили друг другу, а после закрытия, случалось, оставались болтать в свое удовольствие.

Но я никогда не забывала о роковой дате, нависшей над нами дамокловым мечом. Мы должны были подготовиться к этому сложному периоду. Мать получала пособие, я хорошо зарабатывала, благодаря чему мы наконец понемногу смогли встать на ноги. Для нас это было настоящее чудо.

В указанный срок, третьего октября, нас известили о том, что судебное заседание о предоставлении нам постоянного гражданства назначено на десятое октября. Последняя неделя была самой тягостной в моей жизни. Я мало спала, придумывая возможные сценарии развития событий. Какие вопросы нам будут задавать? Сколько времени все это продлится? Захотят ли они выслушать нас? Возможно, нам скажут:

— Возвращайтесь к себе домой!

Домой? Знать бы только, где он, этот дом. Нигде! Для французов мы были арабами, в Алжире все мои знакомые называли меня француженкой. По возвращении во Францию снова стали арабами. И что? Когда, наконец, мы пустим корни, ведь без них не может полноценно существовать ни один человек?

Мне не нравилось, что наша судьба находилась в руках совершенно посторонних людей, которые ничего о нас не знали. А то, что судья получил на десяти страницах отчет, излагающий нашу историю, мало что меняло. Наши приключения были настолько невероятными, что он вполне мог усомниться в их подлинности. Я так хотела, чтобы мои браться почувствовали себя в безопасности, чтобы их жизнь походила на жизнь их сверстников, которые не задумывались о завтрашнем дне. Я видела, как они легко освоились в этом квартале, завели друзей и старалась не думать о завтрашнем дне. Если нам откажут, я буду очень страдать, но это ерунда по сравнению со страданиями малышей. Я не могла даже представить, какие последствия будет иметь такое решение для их судеб.

* * *

Наступило памятное утро 10 октября 2002 года. Через несколько часов судья приступит к рассмотрению вопроса о нашем дальнейшем пребывании в стране. Этому дню суждено было стать самым напряженным за всю мою жизнь.

В судебном зале, в леденящей душу атмосфере, нас ожидали судья, его ассистентка — женщина с суровым взглядом — и наш адвокат мадам Вантурелли. Каролина, наша подруга из центра, тоже пришла поддержать нас. Ее присутствие успокаивало меня.

Мы вшестером ждали, когда нам станут задавать вопросы. Атмосфера нервозности накалилась до предела — казалось, до нее можно было дотронуться. От каждого из нас потребовали положить руку на Коран и поклясться говорить только правду. Присягнув, я обратилась с молитвой к Богу: «Ты нужен нам сегодня! Не забывай и защищай нас, прошу тебя!» Судья опрашивал мать в течение нескольких часов, но она спокойно ответила на все его вопросы. Если он и пытался поймать ее на лжи, то это ему не удалось. Когда ассистентка судьи вдруг заявила, что женщины в Алжире имеют право на развод, адвокат посчитала нужным вмешаться — ведь ее муж тоже был родом из Алжира. Уверенным тоном она подтвердила, что алжирские женщины не могут развестись без согласия супруга. Потом был объявлен перерыв до трех часов. Эта пауза позволила нам восстановить силы.

В условленный час мы снова предстали перед судьей. Тот вызвал мальчиков. Они вошли в зал гуськом. Зах завершал шествие. Их попросили назвать имена и возраст. Близнецы за словом в карман не лезли. Элиас вдруг подошел к судье, и тот, несколько растроганный, посадил его к себе на колени и принялся спрашивать о нехороших алжирских бородачах. О Боже, это была катастрофа! Сначала Элиас придерживался правды, но после, я не знаю почему, стал все больше преувеличивать, не в силах совладать с разыгравшейся фантазией. Я была совершенно сбита с толку! А ведь Элиас, бедняжка, думал, что помогает нам!

— А потом мой отец стал бросать гранаты в господина бородача! Одну, вторую, третью! Пока не убил! — заключил он к большому удивлению судьи.

Я вместе с Мелиссой и Каролиной расплакалась. В зале стало шумно, и судья попросил Каролину вывести детей.

Ну, вот и все, мы пропали…

Как только возобновился порядок, судья продолжил допрос. Мать отвечала как всегда, вкладывая в ответы всю свою душу. Когда эстафету приняла ассистентка, ее вопросы стали более резкими и колкими.

— Почему вы не обращались за помощью во французскую полицию?

— Они не смогли бы нам помочь, ведь не было конкретного подозреваемого, чтобы предъявить обвинения, — ответила мать тоном отчаявшегося человека.

— Почему вы не потребовали убежища во Франции?

Разве это было логичным — просить убежища в собственной стране, которая не в состоянии вас защитить? Я была в бешенстве. Мне хотелось наброситься на нее за то, что она ставила под сомнение каждое слово матери. Но я взяла себя в руки.

— Я пыталась попросить убежища, но мне отказали, поскольку я родилась во Франции.

— Знаете ли вы, что активность террористов в Алжире пошла на спад? — Ассистентка нанесла удар с другой стороны.

— Террор продолжается, просто эти факты пытаются скрыть, чтобы не будоражить общественность на западе. Но зайдите в Интернет или почитайте арабские газеты. Вы увидите, что все еще не кончено.

Мать нервничала, но я была довольна, что ей удалось сдержаться и не закричать.

— Скажу вам одну вещь: все, что я здесь говорила, — это правда. Я не выбирала такую жизнь, ни для себя, ни для своих детей. Мне приходилось принимать решения, потому что я была в отчаянии, в панике. Возможно, вам это кажется неразумным и глупым, но могу заверить вас, я всегда действовала во благо детей. Все, что сделала, я бы сотню раз сделала снова, если бы это потребовалось. Ассистентка судьи слушала с удивлением. Судья посмотрел в сторону Мелиссы.

— Мадемуазель, вы можете сказать что-то в поддержку вашей просьбы?

— Да, я могу заверить вас, что моя мама говорит правду. То, что мы пережили, может показаться невероятным, но именно так все и было.

— А вы, мадемуазель, что скажете? — спросил судья, поворачиваясь ко мне.

Мои руки тряслись. Глубоко вдохнув, чтобы прочистить горло, я произнесла:

— Обычно просят Бога сжалиться над живущими на земле людьми, потому что наши жизни в его руках. Однако сегодня наша судьба зависит от вашего решения… — Я говорила, не обращая внимания на слезы, которые текли по щекам: — Я не прошу вас сжалиться над матерью, над сестрой или мной, пожалейте моих братьев. Они еще маленькие, а столько пережили. Они заслуживают права на лучшую жизнь — такую, какую они узнали здесь.

Мы больше не могли сдерживать слез! Судья размышлял, уставившись на наши бумаги. Постепенно нам удалось успокоиться. В зале установилась тишина, которая казалась гнетущей, но никто не осмеливался нарушить ее. Прочистив горло, судья заговорил: