Убийство со взломом - Колин Харрисон

– Лучше бы ты назвал мне сумму. Не хочу волноваться, что ты мне выставишь счет, когда я не смогу оплатить его.

– А сейчас ты готов?

Судя по всему, Винни был тем коррупционером, которых раньше или позже система разоблачит и исторгнет из себя. Питер живо представил себе служащих ФБР, склонившихся над звукозаписывающим устройством в каком-нибудь неприметном фургончике. Они могут следить за Винни, а заодно поймают и Питера. Дотошный Департамент полиции и половина всех выбранных чиновников заняты изобретением все новых путей борьбы с коррупцией в ФБР и правоохранительных органах. Комиссия следует за комиссией, а эффект нулевой. И вот теперь с его помощью окружная прокуратура, до сей поры единственное почти не затронутое коррупцией учреждение, окажется втянутой в эту грязную мясорубку. Помощник окружного прокурора обвинен в нецелевом использовании городских полицейских служб для поисков сбежавшей жены.

– Откуда ты звонишь, Винни?

– Из автомата, – отвечал Винни. – Как, думаешь, сыграют «Штрафники» с «Трениками»?

– Выиграют.

– Ну а я сомневаюсь.

– Предлагаю пари, – сказал Питер.

– Да? А условия? – сразу ухватил суть Винни. – Тогда уж не скупись.

– «Штрафники» выиграют – ничего, «Треники» выиграют – заплачу тебе вдесятеро против того, что принесет команде Юинг.

– В прошлый раз он принес тридцать два очка, – задумчиво сказал Винни.

– Он способен как на большее, так и на меньшее.

– Заметано.

Питер повесил трубку и проверил, нет ли у него дел на следующие два часа. Суд по делу Робинсона еще не возобновился. Пресса осаждала полицию, выпытывая имена новых подозреваемых в двойном убийстве – «убийстве, которое потрясло город», как они его называли, и полиция была занята тем, что, как сквозь сито, просеивала западную часть города в поисках кого-нибудь, кому можно было бы предъявить обвинение. Но теперь, когда он узнал, где искать Дженис, все остальное словно отступило на задний план.

Однако, проходя к лифту, он поймал на себе внимательный взгляд Хоскинса; бабочка обхватывала шею начальника так туго, что казалось, еще секунда, и бабочка не выдержит, оторвется.

– Все под контролем? – осведомился Хоскинс.

– Да, – ответил Питер.

– Хорошо. Так держать.

Выйдя, он направился пешком к Брод-стрит, сесть там на шестьдесят четвертый автобус он не решился – слишком долго ехать. Вместо этого он проверил наличные – с каждым днем деньги таяли, – поймал такси и уселся сзади на потрескавшееся виниловое сиденье.

Такси поехало вначале по Брод-стрит, затем свернуло к югу и остановилось кварталах в двух от пятисотых номеров Крисчен-стрит. Дальше он пройдет пешком. Он прихватил с собой портфель, чтобы производить впечатление человека, прибывшего сюда по какому-то делу. Такси рвануло с места и исчезло. Был третий час, Дженис, судя по всему, давно уже на работе в своем женском Центре в Западной Филадельфии. Винни сказал, что там машина не парковалась. Видимо, Дженис добиралась до работы на автобусе или метро.

Он шагал по тротуару, выделяясь своим хорошим костюмом и начищенными ботинками. Высоко в небе ярко светило солнце. Радио в такси сказало, что температура воздуха под сорок градусов и что для января погода теплая. Население района мигрировало. Польские и итальянские общины постепенно уменьшались, теряя силу, в то время как новые поколения устремились в пригороды. Сюда потянулись вьетнамцы, и так как старики один за другим отбывали в больницы для ветеранов и католические приюты, полным ходом шло обновление. Кирпичные дома либо реставрировались, либо ветшали – чаще второе – и продавались тысяч за пятьдесят. Столько, собственно, стоил один каркас; если же полы внутри были отциклеваны, стены оштукатурены, а дверь фасада заменена на что-нибудь приличное, цена сразу взлетала вверх: учитывалось, что и соседи попытаются не отстать и займутся ремонтом. На задах Крисчен-стрит стояли мусорные баки, а прямо за углом высился переполненный зеленый мусорный контейнер с выведенной распылителем надписью: «Зае…сь в хвост и в гриву».

Он шел не спеша, рискуя быть замеченным. Как и сказал Винни, «субару» стоял почти за углом, зажатый между «фольксвагеном» и допотопным «кадиллаком» с двумя спущенными шинами. На ветровом стекле под «дворником» виднелись две старые выцветшие штрафные квитанции за неправильную парковку. Машина была зарегистрирована на его имя и его адрес. Значит, Дженис его подставила. Как можно было проявить такую неосмотрительность? Наверное, мысли ее были заняты другими делами или же другим мужчиной.

Так как обилия машин в районе не наблюдалось, парковалась она, видимо, неподалеку от дома. Следовательно, выбрать ему предстоит между угловым домом и двумя следующими по Крисчен-стрит. На крыльце одного он заметил кипу старых газет. Дженис, помешанная на чистоте, никогда бы такого не допустила, если только, наоборот, не захотела бы замести следы, подозревая, что он станет ее выслеживать и, глядя на эту кучу, сделает неверное предположение, какое он чуть было не сделал. А может, все это высосано из пальца? Не стал ли он жертвой паранойи, подозревая хитрую уловку и умысел в любой мелочи, где их нет и быть не может? Неужели он дошел до точки, когда судишь о чувствах к нему Дженис по старым газетам, оставленным на крыльце?

На верхней ступеньке второго дома валялась брошенная кукла. Третий дом на углу, примыкавший вплотную к таким же соседним, был побольше. Входная дверь была очищена от краски и заново остругана. Окна первого и второго этажа были забиты досками. Изнутри то и дело слышался вой электропилы. Трудно сказать, в каком доме она живет. Ему требовался ключ к разгадке, и он заглянул в фургон «субару» с трепетным любопытством, с каким заглядывают в гроб. Дедовская качалка находилась все еще там. Дед, финансист старого квакерского закала, единственный в семье, кто продолжал употреблять квакерскую лексику в обыденной речи. Двадцать пять лет назад, глядя через комнату на Питера, жаловавшегося на что-то, дед изрек: «Ты нетерпеливый отрок, Питер. Выучись владеть собой и обуздывать свои порывы».

Питер повнимательнее осмотрел машину. Квитанция технического осмотра, прилепленная к окну, была просрочена. Все это плюс билетики штрафов придавали некоторую законность действиям Винни, слегка оправдывая организованную слежку. Добрый малый, падкий на деньги, Винни лазил по компьютеру Департамента полиции. Интересно, сколько очков принесет на этот раз Патрик Юинг команде? Двадцать? Тридцать? В свое время «Штрафники» были знаменитой командой, а теперь Питер даже не всех их игроков знает.

Вид машины ничего ему не сказал. На углу находилась бакалейная лавочка, и, перейдя на ту сторону улицы, Питер вошел. Коренастый мужчина с подбритым затылком окинул его взглядом. Несмотря на то что ему было сильно за тридцать и возраст юношеских глупостей должен был уже миновать для него, в левом ухе мужчины красовалась серьга размером с блесну. Дженис могла покупать в этой лавочке хлеб или литровые бутылки апельсинового сока. Хотя молочные продукты ввиду их предполагаемой связи с раком груди Дженис теперь не употребляла, но низкокалорийные газированные напитки она время от времени себе позволяла. Было время, когда она плакала от грозившей ей перспективы потерять грудь: она боялась, что тогда он ее бросит. Он уверял ее, что нет, конечно же нет, но, произнося эти слова, остро чувствовал необходимость успокоиться, найти что-то, что вывело бы его из состояния паники, и сходное чувство, разумеется, испытывала и она. Из каждых одиннадцати женщин одна заболевает раком груди, и если заболевание развивается до наступления климакса, женщине грозит гибель, как это и случилось с матерью Дженис. Однако мать Дженис сама наложила на себя руки, не позволив раку прикончить ее. О чем думаешь, когда выясняется, что твоя мать покончила самоубийством? Я тогда же решила, что у меня хватит храбрости на то, чтобы освободиться. Так еще давно заявила ему Дженис. Он надеялся, что для ее же пользы она откажется от кофе, станет заботиться о себе. Родить до тридцати, как считается, тоже увеличивает шансы на благополучный исход, – вот еще одна вещь, которой он для нее не сделал. Лет в двадцать восемь она стала глотать книги по воспитанию детей, притаскивать их домой, забрасывать его вычитанными там сведениями. Часто, гуляя с ним в парке и видя там мать с ребенком, она с отчаянием стискивала его руку и шептала: «Хочу такого!»