Идеальный сын - Лорен Норт

Шелли сказала, мол, только из бассейна выхожу, но вряд ли бы она за 10 минут примчалась.

Что-то не сходится. Я засовываю ноги в резиновые сапоги и направляюсь в сад. Иду по тому же маршруту вокруг дома, что и Шелли прошлой ночью. Трава мокрая, и земля за неделю будто напиталась дождём. До сих пор видны отпечатки сапог полицейских – как они вчера, топча нарциссы, обыскивали сад.

У дома на дереве я останавливаюсь и становлюсь точно на то место, на котором вчера и видела незнакомца. Гостиную видно как на ладони. Даже с такого расстоянии вижу, как Джейми склонился над джойстиком, в телевизоре тёмный мир «Майнкрафта». Отсюда видно и кабинет, и спальню Джейми.

Внезапно я вздрагиваю и собираюсь уже уйти, как мне в глаза бросается что-то яркое. Опускаюсь на корточки, пробегаю пальцами по листьям и нахожу: пуговицу. Блестящую серебряную пуговицу.

Узнаю моментально – это с куртки Шелли, в которой она вчера приехала. Если мыслить логически, то понятно, что пуговица легко могла оторваться, пока Шелли прочёсывала вчера сад, или на днях, когда мы работали в саду. И всё равно мне снова вспоминается, как быстро она приехала, как необычно я себя почувствовала, выпив горячего шоколада. Как и в прошлый раз, когда Шелли делала горячий шоколад.

Вдруг в голове звучит колыбельная – тихий голос Шелли.

«Никогда не сомневайся, что тебя люблю».

В тот раз, выпив горячего шоколада, я едва дошла до комнаты Джейми. Пыталась не уснуть через силу. А на следующее утро во рту пересохло, мысли путались – как сегодня. Я подумала тогда, что это побочка от таблеток, но что, если нет?

Поворачиваюсь, бегу в дом. У двери скидываю сапоги, несусь наверх, в спальню, где мой дневник. Перелистываю страницы. Не помню, чтобы я столько писала. Нахожу ту, где речь идёт о Шелли, приписываю вопрос: «Шелли мне подмешивает что-то?»

От самой мысли воротит. Шелли – мой друг. И всё же я обвожу ручкой вопрос снова и снова.

Делов-то – пара таблеток снотворного в кружку, а я-то и так еле на ногах стою.

Силюсь вспомнить тот раз после нашей поездки за покупками, когда Шелли ругалась, а я случайно подслушала. Она ещё говорила так резко, совсем не похоже на себя обычную.

«Чтобы к ней подходить не смел, понял? – кажется, так она сказала. – Ты специально, что ли, всё пытаешься испортить?»

В магазине мы в тот день закупались так долго. Я думала, это мне Шелли помочь решила, но теперь не могу избавиться от мысли, какое удивительное получается совпадение: единственный раз, когда я из дома ушла на подольше, чем обычно в школу и обратно, – и ко мне кто-то забрался. Под кем-то я подразумеваю Йена. Но это значит, что они с Шелли как-то связаны.

Кажется, и думать нечего – слишком за уши притянуто. Но мне вспоминаются недоверчивые лица констеблей и как Шелли настаивала, чтобы я вызвала полицию, будто бы хотела, чтобы они посчитали меня сумасшедшей.

Что происходит, Марк?

Йен Кларк

Несколько недель до дня рождения Джейми я Тесс не видел. Ну, может, по телефону поговорили пару раз. Где я был в субботу 24 марта, я не помню, наверное, в пабе «Таверн», в Ипсвиче. По субботам вечером мы там обычно собираемся с друзьями. Я вам дам их имена, кто-то точно подтвердит, что я там был тем вечером.

Чтобы я пытался Тесс запугать – чушь. Зачем мне торчать у неё в саду, когда на улице холод собачий? Ей кажется, якобы я хочу отобрать у неё дом, но мне всегда было всё равно – купили они его, ну и купили. Мне, слава богу, и в моей квартире на набережной неплохо.

Шелли Лэнг

Когда Тесс позвонила тем вечером, я правда не знала, что и думать. Напугана до смерти, клянётся, что у неё в саду ходит кто-то. Я как раз выходила из бассейна и, когда Тесс позвонила, садилась в машину. Приехала, пошла в сад – решила, это всё Йен. Я поначалу думала, что Йен пытается Тесс помочь и вообще лучше наследством заняться человеку, который в этом понимает, но мне не понравилось, как он давил по поводу завещания Марка, их денег. Должны ему они были, не должны, у него нет права говорить Тесс, когда и что делать.

Потом полицейские приехали, было ужасно. Тесс начала вести себя очень странно, как будто выпила. Еле два слова связать могла. У вас, наверное, есть полицейский отчёт. Полицейские осмотрели всё снаружи дома, а потом мы поднялись, заглянули в комнату Джейми. Констебли Хиггс и Френч проявили понимание, но вряд ли они поверили рассказу Тесс. Я к тому моменту уже не верила.

Понедельник, 26 марта – до дня рождения Джейми 13 дней

В кои-то веки я прихожу раньше, чтобы забрать Джейми из школы. Других родителей нет, а дети всё ещё внутри заканчивают свои школьные дела, пока не прозвенел звонок идти домой.

Сажусь у кирпичной стены возле учительской автостоянки, делаю глубокий вдох, наслаждаясь тишиной, покоем и маслянисто-жёлтым светом солнца на лице.

Ярко так, что режет глаза, но я их не отвожу. Приятно выбраться из сумрака, приятно прийти пораньше. Оборачиваюсь в сторону дороги. Мимо проезжает машина, замедляясь на повороте. Солнечный свет отражается от ветрового стекла, водителя не видно, но чувствую, что он смотрит на меня. Быстро отворачиваюсь.

Чем-то эта школа напоминает церковь – старыми обожжёнными красными кирпичами и арочными окнами. Даже треугольное крыльцо, заканчивающееся точкой в середине здания, похоже на шпиль. На его крыше скрипит на ветру флюгер-петушок.

Интересно, используется ли тонкая красная дверь на веранде? Или дети всегда приходят и уходят через две широкие двойные двери стеклянной приёмной, пристроенной сбоку?

Представляю себе, как Джейми сидит за каким-нибудь столом. Выписывает сосредоточенно своим петлистым, связанным почерком. Для меня это всего лишь предложение, но для Джейми это длинный список правил, которые нужно запомнить: слова пишем в строку, в нужном месте не забываем запятую, прямую речь оформляем, в существительных не путаемся, в конце ставим точку. Он точно как ты, Марк. Ему ближе математика.

От лёгкого ветерка, который словно дыхание на моей шее, я вздрагиваю, и тут же мне снова кажется, что за мной наблюдают. Сажусь в другом месте у стены, осматриваюсь, но никого не вижу. Вдруг замечаю движение: в стеклянных дверях школы появляется женщина. Открывает их, идёт в мою сторону. На женщине поверх сиреневой рубашки и чёрных брюк – чёрный вязаный кардиган, и, когда, скрипя флюгером, над сельхозугодьями проносится порыв холодного ветра, она закутывается в него.

У неё чёрные как смоль волосы, доходящие до выступающей ключицы. Её худоба болезненна, а на лбу у неё морщины, будто она постоянно чем-то озабочена.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спрашивает женщина, бросая взгляд в сторону двери: из-за стойки администратора выглядывает ещё кто-то.

Странный вопрос, и я улыбаюсь. Они явно не узнают меня, но обычно-то я опаздываю, обычно мои волосы зачесаны назад, на ногах у меня резиновые сапоги и твои клетчатые пижамные штаны. Сейчас-то я в джинсах, и у меня волосы распущены, что же удивляться, что они не понимают, кто я такая.