Сила и надежда вампиров - Влада Крапицкая

Судорожно втянув воздух, я сжала кулаки и зажмурилась, пытаясь справиться с собой. "Когда же это закончиться?" — просыпаясь, я постоянно задавала себе этот вопрос, и понимала, что это произойдёт не скоро.

Прошло всего семнадцать дней, как я узнала правду, и впереди минимум несколько месяцев, пока боль хоть чуть-чуть стихнет. "Всего лишь чуть-чуть. И мне придётся терпеливо ждать этого дня — дня, когда я проснусь и пойму, что могу хотя бы вдохнуть воздух, и не корчиться при этом от боли".

"Что же ты наделал?! Я так любила тебя! Я жила и дышала тобой! А ты… Ты меня просто использовал! Ну зачем ты влюбил меня в себя? Зачем притворялся? Можно было просто похитить меня и шантажировать Негину! Так нет же, ты выбрал более жестокий способ! Ты убедил меня, что любишь меня, и я доверилась тебе. Зачем тебе понадобилось влюблять меня в себя?" — эти вопросы не давали мне покоя, но ответа на них не было. "Я была пешкой в твоей игре, а пешками всегда жертвуют и не обращают внимания на их чувства!".

Повернувшись на бок, я подтянула колени к груди и, обняв их, уткнулась лбом в подушку, чтобы хоть как-то унять боль.

"Когда-то ты сказал, что после ухода любимого человека в сердце остаётся выжженная пустыня, и тогда я не смогла понять тебя в полной мере. После поступка Кости мне тоже было плохо, но я знала, что смогу ещё полюбить, а сейчас я точно знаю, что уже никого и никогда не пущу в своё сердце, потому что сердца просто нет. Оно не просто умерло, и осталось в груди, а умерло и эта боль, как кислота растворила его. Внутри осталась только выжженная пустыня".

"Сегодня пора принимать окончательное решение!" — и поморщилась от этой мысли. Я понимала, что если решусь на это, то возврата назад не будет, но и другого выхода у меня нет. "Если я этого не сделаю, то у меня не получиться осуществить задуманное".

Когда я поняла, что меня схватили не вампиры Вайго, а вампиры Негины, от облегчения, я не могла остановиться и плакала часа два не меньше, а затем впала в ступор. По-видимому, моя психика больше не могла справиться с эмоциями и болью, и я просто отключилась. Вернее, не отключилась, а перестала воспринимать всё реально. Было такое ощущение, что я разделилась на две части — душу и холодный разум. И этот холодный разум из глубины сознания наблюдал за тем как умирает душа и не позволял мне почувствовать её предсмертную агонию. Это ощущение нереальности и отстранённости от своего тела постепенно прошло в первую неделю, но я до сих пор помнила, что чувствовала в том момент.

А ещё, я разучилась плакать. После той истерики, я больше ни разу не смогла заплакать. "Может поэтому мне сейчас так больно физически?". Слёзы всегда приносят облегчение, и пока я не научусь заново плакать, я не избавлюсь от этого тяжёлого камня в груди, который мне мешает свободно дышать, и который каждый раз, когда я просыпаюсь, тянет меня на дно океана горя и боли? "Или всё же хорошо, что я не могу сейчас плакать?". Ведь если я опять смогу это делать, то разговора с Негиной будет не избежать, а говорить о нём я сейчас физически не могла. Я даже имя его старалась не вспоминать и теперь, когда думала о последних четырёх месяцах своей жизни, максимум что позволяла себе — это называть его "он".

Негина пыталась не раз со мной поговорить, но я всегда меняла тему. И для этого было две причины. Во-первых, я понимала, что как полная идиотка поверила ему, и признаться в своей глупости вслух было тяжело и стыдно. А во-вторых, мне было жаль саму Негину.

Тот наш первый разговор и её глаза в тот момент, я не забуду никогда. Она с такой болью в голосе и таким сожалением просила у меня прощения, что всё внутри сжималось. Мне хотелось успокоить её и я соврала, что мне не больно, чтобы она не испытывала ещё большие муки совести. Да и зла я на неё не держала и прекрасно понимала, почему она следила за мной. "Я живу без родителей всего четыре года, а она столетиями одинока, и это естественно, что она тянулась ко мне".

С ней у нас сложились хорошие отношения. Правда, первое время мне тяжело было уложить в своей голове, что она мой далёкий предок, ведь она выглядела максимум на двадцать пять — двадцать шесть лет, но потом это как-то само собой стало не важным, и сейчас я воспринимала её как свою старшую сестру.

Мы с ней были мало похожи, и наше родство выдавали только одинаковый разрез глаз и их цвет. В остальном же мы были разными, как небо и земля. Негина была красавицей, с густыми чёрными волосами, гладкой фарфоровой кожей, аккуратным носиком и красивыми пухлыми губами. А её фигуре и походке позавидовала бы любая фотомодель.

Мне нравилось слушать её и разговаривать с ней о её жизни, и я постоянно засыпала её вопросами о своих дальних и не очень предках. А она в свою очередь подробно расспрашивала меня о моих бабушках и дедушках, о моих родителях и о жизни с ними. Пожалуй, ещё и в эти моменты я чувствовала себя более-менее нормально. Когда я вспоминала о своём детстве, и погружалась в воспоминания, боль утихала. Но лишь ненадолго, и потом было невыносимо возвращаться в реальность.

Боль… Эта невыносимая, не проходящая, ноющая боль постоянно держала меня в напряжении, и сил её терпеть с каждым днём становилось всё меньше и меньше. И однажды проснувшись, я поняла, что надо что-то делать, чтобы окончательно не свихнуться. Вернее, не однажды и не просто так, а после того, как Негина сказала, что "он" звонит ей и хочет со мной поговорить. В тот момент меня охватила ярость, настолько сильная, что от неё закружилась голова. Ему мало было унизить и растоптать меня, он ещё и лично желал сказать мне, что я полная идиотка. От этой мысли я чуть не сошла с ума, и долго не могла уснуть, а когда проснулась — поняла, чего хочу. "Господи! Ну, конечно! Надо найти эти кубки и уничтожить их!".

Я загорелась этой идеей, и жить стало чуть легче, потому что появилась цель. Если раньше я просто жила и не совсем понимала, как и зачем мне вообще жить, то сейчас я точно знала, чего хочу.

Негина удивилась, когда я обратилась в ней за полной информацией, и попыталась узнать для чего мне это нужно, но я ничего ей пока не говорила, и пообещала, что позже всё расскажу. Прежде чем рассказывать ей о своей безумной затее хотелось владеть всеми данными, и знать, какие трудности меня ждут, чтобы выдвигать контраргументы, когда она начнёт меня отговаривать.

И вот, два дня назад я закончила просматривать все отчёты, и меня охватило отчаяние. Они уже очень давно искали эти кубки, и исследовали немалую территорию, но впереди предстояло проверить ещё больше. "Да мне и двух жизней не хватит, чтобы найти эти злосчастные кубки! И я не говорю уже об условиях, в которых их приходиться искать! Вампиры выносливы, и пока темно они быстро осматривают немалые участки, а я никогда не смогу быть с ними на равных и буду только тормозить их!". А так хотелось глядя "ему" в глаза сказать, что я лично, собственными руками уничтожила кровь Дьявола и теперь его мечта никогда не осуществиться.

Когда я поняла, что это практически нереально, я чуть не потеряла сознание. Мне хотелось отомстить "ему", хоть как-то задеть "его" за живое, но дело было и не только в этом. Прочитав внимательно легенду, я поняла, что всё намного страшнее и серьёзнее, чем я полагала, и кубок Дьявола надо обязательно уничтожить, потому что если не "он", то другой вампир его, когда-либо найдёт, и тогда на земле наступит ад кромешный и человечество искупается в собственной крови.