Заклятие счастья - Галина Владимировна Романова

Этот гад вечно доводил его нервную систему до срыва.

– Он разнимал дерущихся парней. Потом провожал пьяного Листова до машины. И назвал адрес водителю, с которым явно был знаком. А мне этого не рассказал.

– Забыл! – выпалил с чувством Хмелев и показал ему уже два пальца. – А с драки той прошло уже почти два года! Он забыл!

– Не мог он забыть, товарищ полковник, – гнул свою линию Назаров.

– Почему?

Он выдохся, все! Он больше не мог терпеть рядом с собой этого упрямца. Хоть в Москву звони и проси их ускорить там процесс восстановления его в должности.

Он ведь не отстанет! Не отстанет от Горелова! Он без конца трогает свой шрам под ключицей. Хмелев заметил. И Огнев тоже. Он будет мстить этому мужику до конца дней своих. Кто знает, в чем причина исчезновения Беликовой?! Кощунственно так думать, но вдруг не без его участия оно произошло? Вернулся тут вершить правосудие над своими обидчиками. Око, как говорится, за око…

– Почему? – встряхнулся Хмелев, отгоняя прочь крамольные мысли.

– Потому что драка произошла не из-за дебоша Листова в магазине.

– А из-за чего? – недоверчиво хмыкнул Хмелев.

– Они подрались из-за женщины. Из-за какой-то Маши.

– И?

– Машу эту никто из близкого окружения парней не знал. Не был с ней знаком. О ней они вообще никому не рассказывали. Почему? Остается вопросом. Возможно, она была замужем. И ее отношения с парнями…

– Это я понял. Горелов-то тут при чем?

– Он знал о причине драки. И усадив Листова в машину, он вернулся в магазин и долго уговаривал Рыкова. И это женское имя не раз было им произнесено. А он мне не рассказал об этом! – с горячностью закончил Назаров.

И тут же подумал, что если сейчас Хмелев снова скажет, что Горелов об этом забыл, то он его точно пошлет. И поедет к Горелову и вытрясет из него всю душу.

– И что? Сам говоришь, что Маша могла быть замужней, – неуверенно промямлил вместо возражения полковник.

– Но Горелов крутится возле одной Маши. И уже давно! Лагутина Мария Петровна, сорока пяти лет от роду и…

– Погоди-ка! – неожиданно оживился Хмелев. – Это какая такая Лагутина Мария Петровна? Не та, у которой сын больной?

– Так точно, товарищ полковник. Но у нее два сына. Два взрослых сына. Один из них инвалид детства. Она торгует на рынке и…

– Да знаю я, где она торгует, – перебил его Хмелев с досадой, нежно пригладил пушок на лысине. – Говоришь, Горелов с ней крутит?

– Не знаю, есть ли у них отношения, но он не отходит от ее прилавка. Так сказали мне на рынке.

– Ну… И что? Мало у нас Маш в городе? Почему эта Маша Лагутина должна быть непременно той самой Машей, из-за которой подрались Листов и Рыков? Ты ведь на это намекаешь?

– Я предполагаю, товарищ полковник, – поправил Назаров. – Тем более что Горелов отирается возле ее прилавка уже давно.

– Как давно?

– Уже больше двух лет точно. Так утверждают очевидцы, – тут же поспешно добавил Сергей. И с горячностью продолжил: – Понимаете, все как-то крутится вокруг одного и того же места. Не могу ухватить!

– Вот именно, что не можешь, – ехидно вставил Хмелев.

– Парни, которых ничто, казалось бы, не связывало, возможно, любили одну и ту же женщину, может даже, имели с ней отношения и потом вдруг бесследно исчезают.

– И что?

– Но это единственное, что их связывало, товарищ полковник. И что их связывало с Гореловым.

– Ты что хочешь сказать, Назаров? Погоди, погоди, угадаю! – Хмелев с фальшивой бравурностью шлепнул в ладоши. – Хочешь сказать, что Горелов убрал соперников?!

– Хочу, товарищ полковник.

– А потом и Беликову?

– Не факт, но исключать такой возможности нельзя. Они контактировали ежедневно. К тому же Лагутины ее соседи. Она могла о чем-то знать или догадаться. И в силу ее скверного характера могла начать…

– Все! Остановись! – приказал Хмелев. И замахал на него руками. – Ладно, допрашивай Горелова, допрашивай. Только будь аккуратнее с людьми, капитан. И не тащи ты его сюда, умоляю! Поговори с ним дома. На рынке. Где угодно! Притащить сюда никогда не поздно.

Назаров смотрел на Хмелева, явно не одобряя его великодушия. Взгляд хмурый. Губы сжал, бумаги в руке комкает. А комкать-то не надо, не надо. От этих бумаг могут быть о-о-очень большие проблемы. Усов – это тебе не Горелов, капитан. Обиделся он! И что? Назаров уедет, а ему тут оставаться! Городок маленький. Все друг друга знают, если не по имени, то в лицо точно. Он людей обидит, а Хмелеву потом в его пенсионную старость с этими обиженными людьми по одним улицам ходить.

И он снова твердо повторил:

– Не тащи его сюда. Понял?

– Так точно, товарищ полковник. – Назаров пошел к двери, но вдруг затормозил.

– Что еще? – насторожился тут же Хмелев.

Инициативный капитан его точно в гроб загонит.

– Андрей Иванович, а вы случайно не знаете, кому принадлежит телефон… – и Сергей продиктовал номер, который был аккуратно и мелко записан на задней крышке папки с делом, которое вела Надя Головкова.

– Позвонил бы и узнал, – буркнул Хмелев.

– Позвонил. Только телефон недействующий.

– Погоди, погоди… На двойку начинается?

– Так точно.

– Так номер уже почти год как не существует. У нас после Нового года все номера поменяли. Теперь с шестерки начинаются. Ты в старом справочнике посмотри.

– Нет ни у кого. Многих спросил, никто не в курсе.

– Дай-ка запишу, спрошу у знающих людей.

Хмелев черкнул цифры в перекидной календарик. И тут же спохватился, завозился обеспокоенно:

– А зачем тебе?

– На задней крышке папки с делом рукой Головковой был записан этот номер.

– Ее рукой? – подозрительно прищурился Хмелев. – Точно ее рукой? Может, папка не новая?

– Новая, я узнавал в канцелярии. Надежда брала у них всегда новые папки.

– Так, так, так… – Хмелев ткнул пальцем в цифры. – И этот номер она нацарапала на задней крышке карандашом?

– Так точно. Вот я и подумал…

– О чем? – сразу разозлился полковник.

Ну раздражал его Назаров, ну так раздражал! Везде-то ему подвох видится. Везде он след видит! Да мало ли что за номер? Мало ли почему она его там записала! Может, телефон любовника какого-нибудь. А черкнула на папке, потому что под рукой оказалась.

А с другой стороны…

Надежда была девушкой аккуратной. И поганить папку с делом телефоном любовника ни за что не стала бы. Записала, скорее всего, именно там, а не на бумаге для заметок, потому что спешила. Или потому, что бумаги той не оказалось на столе. А на папке номер этот записала, потому что отношение к делу может иметь. Но на тот момент сомнения у нее, возможно, были или еще что. Черт его теперь знает! Нади нет. Спросить некого.