Весна с детективом - Елена Ивановна Логунова

- Я… я не могу домой… не могу, Федор Ильич, там же отец… - простонала Олеся, уткнувшись лбом в подголовник переднего сиденья. - Что я скажу ему, что? «Папа, наш Максим оказался членом банды, убивавшей и пытавшей людей ради денег и золотых монет?» Или о том, что делал он это ради того, чтобы отца в хорошую клинику за границей определить, расскажу? Робин Гуд хренов! Папа не переживет…

- Он все равно узнает об этом, Олесенька, - мягким, уговаривающим тоном произнес Федор. - И будет лучше, если об этом ему скажешь ты.

- Я?! Да это же… все равно что войти к нему в комнату и выстрелить в грудь! Макс - его любимчик, гордость, продолжатель династии! Он же не только отца - он деда опозорил и маму!

- Но ведь есть ты, - негромко сказал Мезенцев, паркуя машину во дворе дома Вадисов. - И как раз носишь фамилию достойно. Как ты держалась сегодня там, у машины… я бы не смог.

- Еще бы! У вас нет такого героического братца!

- Не выкай мне, ладно? - попросил Мезенцев. - Ну, хватит нам вокруг да около, Олеся…

- Федор… - чуть запнувшись, проговорила она и почувствовала, что опять краснеет. - Ты ведь понимаешь, что сейчас вообще не тот момент…

- Момент, может, и не тот. Но я должен быть рядом с тобой, поддержать.

Олеся решительно открыла дверцу и вышла из машины. Однако, прежде чем закрыть ее, она нагнулась и, заглянув в салон, сказала:

- Я должна сделать это сама, ты прав. Но рядом со мной быть не нужно, иначе я сломаюсь. А мне сейчас нельзя, я нужна отцу. Но все равно - спасибо тебе, Федор.

Она захлопнула дверцу и пошла к подъезду, чувствуя, как провожает ее взглядом Мезенцев.

Поднимаясь по лестнице, Олеся все думала, с каких слов начать разговор с отцом, как подготовить его к этой убийственной новости. Но, едва встретившись с ним глазами в коридоре, поняла - отцу нужно говорить только правду. Иного он не примет.

Зажмурившись, она сделала шаг вперед, сняла руку отца с обода колеса, сжала и твердо произнесла:

- Папа, мы должны серьезно поговорить.

Пальцы отца, зажатые в ее ладони, вдруг стали холодными, и он произнес только два слова:

- Это Максим?

- Папа…

- Олеся, скажи мне правду - в той машине был Максим?

- В какой машине? - внутренне холодея, спросила она.

- В новостях сказали, что рано утром при погоне разбились подозреваемые в нападениях на коллекционеров и антиквара Канунникова. Я узнал машину - это «девятка» Славки Жилкина.

- Это не его «девятка», по базе она числится за другим человеком.

- Конечно. Но машина эта - его, просто оформлена на двоюродного брата. Мне Макс рассказывал. Но ты не ответила - он был… там?

- Да, папа, - тихо проговорила Олеся, боясь смотреть в лицо отцу.

- Где он? В изоляторе? - Иван Валерьевич говорил абсолютно спокойно, так, что Олесе на миг стало очень страшно.

- Нет, папа… он… застрелился прямо там, на месте…

- Вот и хорошо, - так же спокойно сказал отец и аккуратно высвободил свою руку из Олесиной. - Вот и хорошо, - повторил он, разворачивая коляску по направлению к кухне. - Ты бы пошла куда-нибудь, Лисенок, - вдруг попросил он жалобно. - Не хочу, чтобы ты меня таким видела. Я напьюсь сейчас.

- Папа!

- Не бойся, Лисенок, все будет в порядке. Но ты уходи. Я должен этот позор пережить в одиночестве. За меня не волнуйся. У меня есть дочь, ради нее я это переживу.

Иван Валерьевич запретил хоронить сына рядом с отцом и женой. Он так и сказал Олесе:

- Не хватало еще.

И она подчинилась, попросила найти место подальше от семейного захоронения. Спустя год поставила там небольшой памятник, хотя отец возражал, чтобы их фамилия значилась на могиле убийцы. Олеся решила по-своему.

С Федором Мезенцевым они собирались пожениться, тем более что Иван Валерьевич испытывал к будущему зятю почти родственные чувства.

О Максиме они никогда не говорили, и только однажды, приехав на кладбище убрать могилы матери и деда, Олеся решила навестить брата. К ее удивлению, на могиле Максима кто-то сидел. Подойдя ближе, она увидела знакомую широкую, чуть согнутую спину - это был отец. Его костыли, при помощи которых он передвигался уже больше полугода, лежали рядом, прислоненные к оградке.

Олеся замерла, не зная, что ей делать, но потом, присмотревшись, поняла, что отец плачет. Она подошла ближе, села на лавку рядом и взяла его за руку. Иван Валерьевич, прикрыв второй рукой лицо, попытался отвернуться:

- Не суди меня, Лисенок…

- А я не сужу, папа.

- Какой бы ни был - он мой сын. Моя кровь. И моя вина на всю жизнь.

Олеся промолчала, хотя не была согласна с этими словами. Отец воспитывал их одинаково - так почему Максим решил преступить закон, который призван был защищать? Они выросли вместе, но в конце концов, оказались по разные стороны этой реки. Олеся, как и отец, считала, что Максим совершенно верно оценил ситуацию и в последний момент сумел выйти из нее единственно правильным способом.

Осуждать отца не имело смысла - да и права такого у нее тоже не было. Единственное, что могла Олеся Вадис, - оказаться достойной своей фамилии и не сворачивать с того пути, что выбрала для себя еще в детстве вслед за дедом и родителями.

Галина Романова

В трех шагах от счастья

Глава 1

- Анюта, детка, не надо употреблять мороженое сразу после огненного чая. Это вредно для эмали зубов…

Укоряющий голос ее бабушки из забывающегося прошлого всплыл так явственно и отчетливо, что она даже испуганно оглянулась.

Нет, не было за спиной бабушки. Ее уже давно не было. За спиной в два ряда стояли крепкие дубовые столы с такими же крепкими дубовыми стульями. А за рядами столов и стульев - окна от пола до потолка.

Огромные голые стекла холодно поблескивали, транслируя белоснежную картину ледяной зимы. Снег не просто лежал на земле, укрывал дома курортной деревни, горы и деревья. Он, не останавливаясь, сыпал с неба уже несколько дней. И с того места, где