Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

– Вы сказали, что я могу получить деньги сейчас.

– Вы их получили. Вот ваш чек.

Я повертела чек, расписалась на нем и вернула мистеру Смотерину:

– Я беру их сейчас.

Он перестал улыбаться.

– Уимпл! – И они начали отсчитывать банкноты.

– Нет, – сказала я. – Наличными. А не бумажками, которые напечатал какой-то другой банк.

– На вас не угодишь, мадам. Это законное платежное средство.

– Но я-то каждый раз вносила вам настоящие деньги. Не банкноты. – Да, настоящие – пятаки, десятицентовики и четвертаки, иногда пенни. Временами серебряный доллар. – И хочу, чтобы вы мне тоже выплатили настоящие деньги. Можете вы это сделать или нет?

– Разумеется, – надменно произнес мистер Смотерин. – Но… э-э… двадцать пять фунтов серебром покажутся вам несколько обременительной ношей. Потому-то при большинстве сделок используются банковские билеты.

– Разве вы не можете заплатить золотом? Разве в таком большом банке, как у вас, нет золота в сейфах? Пятнадцать двадцатидолларовых монет нести будет намного легче, чем три сотни серебряных. – Я заговорила чуть погромче. – Так можете вы заплатить мне золотом? Если нет, то где можно обменять эти бумажки на золото?

И они выдали мне мой вклад золотом, а мелочь серебром.

Когда мы ехали домой, Нельсон спросил:

– А в какой банк ты их хочешь положить? На Труст-авеню или в Юго-Восточный?

– Нелли, я хочу отвезти их домой и отдать Брайану.

– Чего? Я хотел сказать – да, мэм, сейчас, мэм.

– Дорогой, чем-то это напоминает мне тысяча восемьсот девяносто третий год. Что ты о нем помнишь?

– Тысяча восемьсот девяносто третий… Дай подумать. Мне было девять лет, и я только что начал замечать, что девчонки – не такие, как мы. Ага, еще вы с дядей Айрой ездили на Чикагскую выставку. Когда вы вернулись, я заметил, что от тебя хорошо пахнет. Но потребовалось еще пять лет, чтобы ты заметила меня, и то для этого пришлось подложить под тебя пирог.

– Ты всегда был гадким мальчишкой. Не будем вспоминать о моих дурачествах девяносто восьмого года; ты мне скажи, что было в девяносто третьем?

– Так… Мистера Кливленда избрали на второй срок, потом один за другим начали лопаться банки, и все говорили, что это из-за него. Нечестно, по-моему, – он ведь только что приступил. Это называлось Паникой девяносто третьего года.

– Верно – но мой отец от нее не пострадал по причине чистого везения, как он говорил.

– И моя мать тоже, поскольку держала свои депозиты в чайнике на верхней полке.

– Отец случайно последовал ее примеру. Матери он оставил деньги на четыре месяца, звонкой монетой, в четырех запечатанных конвертах, с собой взял золото в поясе для денег, а кое-что, опять-таки золотом, оставил на всякий случай в железной шкатулке. Позже он говорил мне, что даже не догадывался о будущем банковском кризисе, а сделал это только затем, чтобы позлить дьякона Хоулихена – «Хулигана», как называл его отец. Помнишь такого? Президента Коммерческого банка Батлера.

– Нет, он, как видно, помер, не дождавшись меня.

– Отец сказал, что дьякон упрекнул его за то, что он забирает золото. Так, мол, дела не делаются. Оставьте, мол, инструкции, сколько выдавать миссис Джонсон каждый месяц. Деньги пусть себе лежат где лежат, а вы возьмите чеки – теперь так принято.

Отец уперся – у него это хорошо получалось, – и потому банковский кризис его не коснулся. Не думаю, что после этого отец когда-либо еще имел дело с банками. Просто хранил деньги в шкатулке у себя в амбулатории. По-моему, так. С отцом никогда ничего точно не известно.

Дома мы посовещались – Брайан, я, Нельсон и Бетти Лу. Нельсон рассказал о том, что произошло в банке.

– Вынуть деньги из этого банка было все равно что вырвать зуб. Этот индюк определенно не хотел расставаться с деньгами Мо. И не думаю, что он расстался бы с ними, не разыграй я из себя Парня-от-которого-жди-неприятностей. Но дело не только в нем. Мо, расскажи им про дядю Айру и про то, что случилось тогда.

Я рассказала.

– Дорогие мои, я не стану утверждать, будто что-нибудь смыслю в финансах. Я настолько глупа, что никогда не могла понять, как это банк печатает бумажные деньги и выдает их за настоящие. Но сегодня мне вдруг показалось, что снова наступил тысяча восемьсот девяносто третий год – ведь то же самое было с отцом как раз перед банковским крахом. Его кризис не затронул, потому что он заупрямился и перестал пользоваться услугами банка. Не знаю, не знаю, но мне стало как-то не по себе, и я решила не класть больше свои «яичные деньги» в банк. Брайни, ты сохранишь их для меня?

– Из дома их могут украсть.

– А банк может лопнуть, – сказал Нельсон.

– Ты тоже нервничаешь, Нел?

– Пожалуй. А ты как думаешь, Бетти Лу?

– Думаю, что положу свои тридцать пять центов в жестянку и зарою на заднем дворе. А потом напишу об этом отцу и объясню, почему я так сделала. Он меня не послушает – он ведь окончил Гарвард. Но я буду лучше спать, если напишу ему.

– Надо сказать еще кое-кому, – заметил Брайан.

– Кому? – спросил Нельсон.

– Судье Сперлингу. И моим старикам.

– Не стоит кричать об этом на улицах. Может начаться паника.

– Нел, это наши деньги. Если банковская система не может позволить нам забрать наши собственные деньги и крепко на них уселась, тогда, возможно, с банковской системой что-то не так.

– Ай-ай-ай. Ты анархист, что ли? Ладно, давайте за работу. Первым всегда достается самый большой кусок.

Брайан отнесся к делу так серьезно, что отправился в Огайо за свой счет, и это обошлось ему недешево. Там он поговорил с судьей Сперлингом и со своими родителями. Не знаю подробностей – но ни Фонд, ни родители Брайана не пострадали от Паники 1907 года. Позже выяснилось, что Казначейство Соединенных Штатов спас Дж. П. Морган[83] – и его же за это поносили.

Капиталы своей фирмы мы, правда, не зарывали на заднем дворе, но держали в доме под замком и завели себе ружья.

Кажется, мы завели их именно тогда – но я могу и ошибаться.

Пока Брайан ездил в Огайо, мы с Нельсоном осуществили один свой проект и написали несколько статей для отраслевых журналов – таких как «Горный журнал», «Современное горное дело», «Золото и серебро». «Брайан Смит ассошиэйтс» из номера в номер помещала в этих изданиях свое небольшое объявление. Нельсон заметил, что реклама обойдется нам бесплатно, если Брайан будет писать для них статьи – очеркам и заметкам в каждом номере отводилось столько же места, сколько и рекламе. Так что вместо трехдюймовой рекламки в один столбец – нет, не вместо, а вдобавок к ней – Брайану предлагалось заняться творчеством. «Видит Бог – то, что они там печатают, жуткая скучища. Думаю, у тебя вполне получится», – сказал Нельсон.