Когда распахиваются крылья - Екатерина Андреевна Самарова

часть деревни от другой. Мост был не очень широким, по нему едва могли разминуться два человека. Хоть основа моста была железная, но сама дорожка была выложена старыми досками, скрипящими, как дед с радикулитом, с большими щелями между ними. Зимой доски леденели и покрывались снегом, весной и осенью были сырыми и скользили, и только летом в хорошую погоду по ним можно было пройти не боясь поскользнуться и, перелетев между балками, угодить в нашу мелкую, полную лягушек и пиявок речку. Хотя в бытность мою неудачником я умудрялся скользить по доскам даже летом. Взрослые старались не пользоваться этим мостом, обходя его по дальней дороге, где был другой мост, бетонный и широкий, для машин. Но нам, школьникам, было лень делать такой большой крюк, поэтому перед школой и после мы всей толпой шли на мост. Пока не повезло только мне — я два раза, поскользнувшись, свалился с моста. В первый раз — зимой, не заметив ледовой дорожки, я улетел, но не в воду, а на берег и надолго увяз в высоком сугробе — благо, что поскользнулся я, только поднимаясь на мост. Второй раз — позапрошлой осенью, в конце сентября, когда старые доски размокли от недельных дождей. Тогда я несколько дней отмывал куртку и сапоги от тины. Каждый раз, поднимаясь на мост, я мельком думал: а что, если именно сегодня я продолжу серию своих феерических падений с моста, но ничего не мог с собой поделать — идти через большой мост и перед школой, и после было совсем неохота.

Обычно здесь редко кого встретишь, но сейчас на другом берегу речки почему-то столпилось несколько человек, а на самом мосту, прямо посередине, кто-то лежал.

— Что за фигня? — подумал я вслух, присматриваясь.

— Не знаю, — ответил Мишка, тоже смотря в ту сторону. — Это не Тёмкина ли банда на том берегу?

— Кажется, она, — ответил я. — Вон Олеська с Катькой стоят в розовых куртках.

— И чего они там забыли? — с лёгкой неуверенностью спросил Серый.

Я тут же понял его чувства: проходить через толпу Тёмкиных прихлебателей не очень хотелось.

— А кто там лежит на мосту? — подала голос Женька.

— Не знаю, — ответил за всех я. — Пойдём посмотрим? Все равно возвращаться через каменный мост долго.

Мы осторожно подошли поближе, все ещё скрытые деревьями от них. Присмотревшись к телу, лежащему на мосту, я вдруг с удивлением увидел знакомую белобрысую макушку. Тёмка, распластавшись по доскам и свесив голову и левую руку с моста, старательно тянулся к железной балке, которая находилась низко, почти над самой водой. За чем это он тянется?

Мы переглянулись. Серый пожал плечами — возвращаться в школу, а потом идти обратно по более длинной дороге совсем не хотелось. Поэтому не раздумывая больше, мы вышли из-за деревьев и подошли к мосту.

Мишка первым дошёл до Тёмки, за ним я, за нами Серый с Женькой.

— Ты чего, Тёмка, устал и прилёг отдохнуть? — насмешливо спросил Мишка.

— Не нарывайся, Мишка, — злобно пробухтел Тёмка, не поднимая головы, — видишь, делом занят, отвали, не до тебя.

— Да, очень важное дело — изображать коврик на мосту, — ответил Мишка. — Подвинься, нам пройти негде.

— На месте стойте, — так же злобно проговорил Тёмка.

— А что, ты теперь решаешь, кто будет по мосту ходить? — спросил Серый. — Может, нам теперь тебе ещё и деньги платить, чтобы пройти?

— Отличная мысль, — отозвался Тёмка из-под моста. — Платите, стольник с человека. А сейчас стойте на месте.

— Иди ты, — возмущённо воскликнул я — и вот этому человеку я хотел помочь? Да он же просто придурок, вообще не изменился с того случая с лужей. — Пропусти нас, или мы пройдём по тебе.

— Рискни здоровьем, Васян — тут же в реку улетишь.

— В топку тебя, придурок, — и с этими словами я, стараясь топать сильнее, чтобы он слышал, пошёл вперёд.

От моих тяжёлых шагов старенький мост закачался и завибрировал.

— Не-е-ет! — дико закричал Тёмка. — Я же сказал — стой на месте! Не тряси мост!

Он поднял взгляд на меня, и я остановился как вкопанный. Он смотрел на меня тем же растерянным, полным ужаса и бессилия перед тем, что сейчас случится, взглядом, который я уже видел два раза: в первый раз — в столовой, во второй — у него дома, когда отец начал избивать его. Я замер, а потом, озарённый догадкой, стараясь не сильно трясти мост, свесился с перил и посмотрел вниз. Солнечный блик сверкнул мне в глаза и зайчиком ускакал куда-то в зеленоватую воду — на одной из позеленевших от времени балок моста каким-то чудом балансировал тот самый прадедов перочинный ножик, который Тёмка, видимо, стащил из-под самого носа отца. При каждом дрожании моста нож опасно накренялся, рискуя тотчас же свалиться в воду. Тёмка снова потянулся за ним, но даже его длинные руки не могли достать до этой нижней балки. Он с ужасом смотрел на слегка пошатывающийся нож, не зная, что делать: Тёмка, как и я, хорошо знал, что если нож сейчас упадёт в реку, то потом его уже нельзя будет найти — не из-за того, что речка была очень быстрой, — наоборот, очень медленной: на её дне скопился толстый слой ила, который без следа заглатывал все, что туда попадало. Тёмка растерянно посмотрел на меня, как будто спрашивая совета. Я лишь испуганно пожал плечами: я не знал, что делать. Он отвёл взгляд и опять потянулся за ножом.

Вдруг какое-то движение за его спиной привлекло моё внимание. Я тут же повернулся туда, подумав разгорячённо, что это Тёмкины друзья, которые до этого застыли на другом берегу, вдруг решили помочь своему другу. Но нет — между нами и Тёмкиными друзьями с другой стороны моста стоял Гоша и смотрел на меня своим пронзительным золотистым взглядом.

«Ты? — успело промелькнуть у меня в голове. — Что ты здесь делаешь?»

«Ты ведь хотел разбить снежный ком? Я пришёл помочь», — чужие несказанные слова серебристым колокольчиком зазвенели у меня в голове.

«Но как? Ты достанешь нож?»

«Нет. Но я покажу тебе твой выбор».

«Какой?»

Гоша улыбнулся опять не так, как раньше, с видом «я-знаю-все-вокруг-а-ты-не-знаешь», а тепло и заботливо.

«Ты видел Толю, — вместо ответа заговорил в моей голове Гоша, — Ты знаешь, какой он. Ты знаешь, что для него портрет человека, которого он никогда не видел, дороже, чем его собственный живой сын. Ты знаешь, что случится, если Тёмка потеряет этот перочинный нож — разбитое стекло на портрете не идёт ни в какое сравнение