Самый лучший пионер. Том второй - Павел Смолин

еще. С Екатериной Алексеевной Фурцевой мы вашу повесть обсуждали, и предварительное «добро» от нее у нас с вами есть. Но я корыстный, поэтому, извините, музыку и песни к фильму напишу сам.

— Всем бы такую корысть, — хмыкнул Велтистов. — Сроки?

— Сроков нет, но чем раньше начнем, тем быстрее мои ровесники посмотрят новое хорошее кино, — честно ответил я.

— Хорошо, в таком случае я плотно займусь сценарием, — пообещал он. — Постараюсь уложиться в разумные сроки.

— А песни у меня уже есть! — похвастался я, и Вилка протянула писателю извлеченную из сумочки бобину для магнитофона — записали по моей просьбе пока я был в больнице на базе все того же детского хора Железнодорожников. — Послушайте, пожалуйста, и, если вдруг что, исправим и доработаем.

— Уверен, что исправлять не придется, — сделал мне приятно Евгений Серафимович.

Доели, я порасспрашивал писателя про сына — детьми все и всегда хвастаются с радостью (если «сглаза» не боятся) — попрощались, и мы с Вилкой вернулись в «Запорожец» — у Велтистова машина есть, поэтому подвозить не придется.

— В ДК, шеф! — скомандовал я.

— В твой? — уточнила она.

— В наш! — поправил я. — А по пути к фарце заедем.

— Зачем тебе? У тебя же и чеки, и закрытая секция теперь, — удивилась Вилка.

— Презервативов купить, — честно ответил я.

Обидно расхохотавшись, Виталина повезла меня в нужном направлении.

— Еще посмотрим, кто будет смеяться последним, — покраснев ушами, обиженно буркнул я таящему снегу за окном.

— Ну не обижайся, — она погладила меня по голове, и я чуть не зажмурился от удовольствия. — Ты правильно поступаешь, Сережа, в твои годы ребенка заводить еще рано.

— Поздно, — аккуратно убрал я ее руку с головы. — Урон уже нанесен.

— Хочешь я сделаю для тебя что-нибудь хорошее? — мурлыкнула она тоном, от которого меня бросило в жар.

— Страшный ты человек, Вилка, — вздохнул я. — Не машинистка, а натурально тренажер для выработки железной воли. И просьба «прекратить приручение» все еще в действии!

— А чего я такого сделала-то? — с видимым удовольствием на лице включила она дурочку. — Я имела ввиду приготовить что-нибудь, или подарок какой.

— Именно так я тебя и понял, — покивал я. — А у фарцы тебе сколько платили за торговлю шмотками?

— Шестьсот в месяц, — ответила она.

— Некисло. КГБ, стало быть, основную зарплату не выплачивало?

— Выплачивало, — покачала она головой. — Это же не официально, «по-черному». Половину в бухгалтерию сдавала, половину — на оперативные расходы себе оставляла.

— Знаем мы ваши «оперативные расходы», — хмыкнул я. — Но такой уклад только одобряю — человек опасности подвергается, общается по долгу службы фиг пойми с кем, значит можно разрешить ему чуть больше — это справедливо.

— Юрий Владимирович так же считает, — с улыбкой кивнула она и решила. — Я с тобой зайду, пожалуй — рано или поздно все равно кто-то из них нас вместе увидит, так что расскажем, будто ты меня в личное пользование выкупил, — подмигнула.

— Ох я бы выкупил! — мечтательно вздохнул я. — Но ты ведь не продаешься.

— Не продаюсь, — хихикнула она.

— В свете последней пары реплик прозвучит скользко, но это — от чистого сердца, — предупредил я. — Тебе доплачивать может? «В черную». Нам за это ничего не будет.

— Спасибо, Сережа, — правильно поняла и не обиделась она. — Но мне хватает, правда. Но можешь дальше угощать меня мороженым, — потрепала по волосам.

— Прекратить приручение! — сдавленно просипел я.

— Прости, машинально выходит — профессиональная деформация, — вздохнула она.

Глава 18

— А ты откуда вообще? — неопределенно поводив рукой в воздухе, спросил я.

— Сирота, из Дома Малютки, — спокойно ответила Виталина, в «дрифте» входя в поворот.

Даже не знал, что «Запорожец» так умеет!

— Сначала там росла, потом пришла женщина, осмотрела всех девочек и забрала меня в школу-интернат. Где — не скажу, но лет до тринадцати я считала, что угодила в школу для одаренных девочек — программа там такая была, Сережа, что мы как только «отбой» слышали, сразу же вырубались. Но было здорово — к нам артисты приезжали, писатели… — с ностальгической улыбкой протянула она. — А потом в программе изменения появились, а нас начали по одной-две водить в город, в интересные игры играть: «проследи за тем дяденькой так, чтобы он ничего не заметил», «сопри, а потом положи кошелек на место», «притворись тем-то и тем-то». Весело было, — снова ностальгическая улыбка. — А потом из нас пять человек отобрали, среди ночи увезли в воинскую часть, погрузили в вертолет, и год готовили где-то в Сибирской тайге: стрельба, вождение, рукопашный бой. А языки, музыку и обычные предметы-то никто не убирал, — Вилка поёжилась. — Но я старалась — Родина мне шанс дала сделать для нее то, что другие бы не потянули. А это для меня — самое важное было, Сережа, — потрепала по голове. — И сейчас так же — если нужно, пулю за тебя поймаю! — блеснула сталью в глазах. — Все равно от меня толку… — махнула рукой и замолчала.

— А после тайги? — не отстал я.

Охренеть как интересно же! А она — «большая девочка» и сама разрешила спрашивать.

— А после тайги — секретная подготовка в секретном месте. Тоже отсеивали — шесть человек на нее попало из группы в полсотни, — с гордостью поведала она.

— Впечатляет! — неподдельно восхитился я.

И вправду Чугунова!

— И вот только там, сразу по прибытию, нам и объяснили, к чему Родина готовила нас много лет, — поблагодарив улыбкой за комплимент, продолжила Вилка. — И выбрать предложили — надо оно нам или нет. Никто никого силком не заставлял, Сережа, и даже время дали подумать — аж трое суток. Никто не отказался, а нам ведь длинный-длинный список зачитали с девушками, которых «спалили», и что с ними за это сделали.

— Я бы сбежал, — честно признался я. — Еще на этапе тайги, наверное.

— Так у тебя мама есть, Сережа, — мягко улыбнулась Вилка. — И Таня, и друзья, и Сойка. А у нас — только Родина. А за нее… Да что уж теперь говорить, — расстроенно махнула рукой.

Протянул руку и аккуратно погладил девушку по голове:

— Виталина — хорошая!

— Да ну тебя! — рассмеялась она.

Добрались до конспиративной квартиры, зашли в подъезд, Вилка ехидно ощерилась, вытащила из волос заколку и с ее помощью секунд за пять вскрыла замок.

— Охереть! — оценил я.

— А ты думал! — гордо вскинула подбородок, показала мне «тсс!», и мы зашли внутрь.

— Облава! — рявкнула она.

Валяющийся на кровати и тупящий в телек…

«Александр Исаевич Солженицын был приговорен к расстрелу, приговор приведен в исполнение…»

Земля гниде стекловатой!

…старый еврейский знакомый шумно рухнул на пол и забился под лежбище.

Мы