Острая любовная недостаточность - Владимир Колычев

До соседа достучались с трудом. Он спал крепким пьяным сном и на все вопросы отвечал отрицательно. Да, выпивал с Игнатом, проводил его домой, но на этом все и закончилось.

Запись с видеокамеры подтвердить этого не могла. Таковой просто не было. Кто-то накануне заклеил глазок пластилином. Вредитель подкрался к видеокамере через мертвую зону. В кадр попала только его рука в перчатке.

– Мы осмотрели квартиру и ничего подозрительного не нашли.

– Он был в квартире один?

– Да, один.

– Недавно я видела женщину, которая выходила из этой квартиры. Возможно, это его жена или подруга.

– Он живет один. А что за женщина?

– Высокая, худощавая, можно даже сказать, костлявая.

– Фоторобот составить сможете?

– Нет. Я лицо не рассмотрела. Так, мельком. Черты ускользают. – Марьяна обвела пальцами свое лицо.

– Возможно, ваш сосед ни при чем.

– Преступник из подъезда не выходил. Куда он делся? Думаю, сосед все-таки при делах.

– Может, и так. – Маркова пожала плечами. – Мы, конечно, продолжим работу. Ясно, что к покушению на вашу жизнь готовились заранее. Возможно, у преступника имелись ключи от вашей квартиры. Откуда?

– Ключи от квартиры могли быть только у моей свекрови. Не думаю, что она меня заказала.

Марьяна задумалась. Ольга Борисовна – стерва редкостная. Более того, однажды она уже отличилась в борьбе с невесткой, натравила на нее своего любовника. Марьяна тогда едва не погибла.

– А вдруг?

– Если только в компании с Ведерниковым, – неуверенно проговорила Марьяна.

– Кто такой Ведерников?

– Мой бывший начальник. Мы с ним нехорошо расстались, он попытался мне отомстить. Напал на меня в лифте. Его задержали, собирались возбуждать уголовное дело, но я забрала заявление. – Марьяна задумчиво надавила пальцем на кончик своего носа.

Ведерников рассказывал ей, как Ольга Борисовна предлагала ему договориться миром, намекала на особые отношения через постель. Ведерников, конечно, мог и соврать. А если они все-таки договорились? Допустим, Ведерников получил ключи от квартиры…

– Нападение в лифте – это серьезно. Наверное, вы, Марьяна, зря забрали заявление.

– Еще кофе?

Маркова согласилась. Марьяна не хотела отпускать следователя. Она нуждалась в человеке, который принял бы ее сторону не только из чувства долга, но и из личной симпатии.

Дорогие лекарства, прекрасный уход, атмосфера большого семейного праздника. Все хорошо. А отец продолжал угасать. Сегодня он не смог выйти к завтраку, а что будет дальше?

Никита ехал в Москву в расстроенных чувствах. Брата потерял, отец догорает – что за черт!..

– Ну я и осел! – вдруг заявил Алик и изо всех сил стукнул кулаком по рулю.

Машину повело в сторону, но он быстро выровнял курс.

– Крыша съехала? – Никита удивленно глянул на него.

– А я-то думаю, где ее видел, – продолжал Алик.

– Что ты там бормочешь?

– Помните, меня усыпили? Спасибо, что вы не уволили. Эта девушка, которая в суде была…

– Я должен был ее уволить?

– Нет, вы могли уволить меня. Из-за нее. Это она ко мне в машину подсела в Курске и усыпила меня. Я быстро отключился, но ухмылку разглядел и в суде узнал. Как я сразу не понял!

– В Курске она была? Ты в этом уверен?

– Можно было бы на нее взглянуть. Вдруг ошибаюсь?

– А если нет? – Никита задумался.

Ирина Богатова работала в доме у Трофима. Это факт. Но как ее занесло в Курск? Для чего? Может, это Трофим организовал наезд на Никиту? Он про Лилю знал. Но чего ради ему кошмарить родного брата? Или это Тамара? Но зачем ей этот карамболь? Надо бы спросить, пусть сама и ответит. А возможность встретиться с ней у Никиты была.

Лидия Маркова покачала головой, виновато поглядела на Марьяну и сказала:

– Надо было сразу задержать Головакова, но у нас не хватало улик.

– Можно было бы установить наблюдение, – с унынием в голосе сказала Марьяна.

Была у нее мысль нанять частного детектива и взять Головакова под присмотр, но она этого не сделала.

Костя Головаков совершил большую ошибку. Не стоило ему оставлять маску на месте преступления. В ней действительно обнаружили его волосы. Головаков не стал ждать беды, ушел.

– Мы его, конечно, найдем, никуда он не денется. Дело в другом. Возможно, у Головакова не было ключей от вашей квартиры. Он просто следил за вами, ждал удобного момента. Ваш муж отправился за бутылкой. Головаков вместе с ним зашел к вам в квартиру. Если так, то Ольга Борисовна ни при чем. Остается Ведерников. Он, конечно, все отрицает.

– Да. – Марьяна с озадаченным видом глянула в окно, на серое небо.

Если Ольга Борисовна ни при чем, то Игнат мог попасть в серьезный переплет. Преступник зарезал бы Марьяну, а его нашли бы утром с окровавленным ножом в руке. Ведерников, конечно же, остался бы в стороне.

В тюремном помещении недавно был сделан ремонт – побелены стены, перестелены полы. Но запах свежей краски не мог заглушить дух тоски и безнадеги, исходящий из всех углов.

Это всего лишь комната для встречи с адвокатами, а что говорить про тюремные камеры? Не хотел бы Никита оказаться там. А ведь было время, когда кривая вела его в казенный дом. То одно, то другое. Если бы не Трофим и отец, то мотал бы он сейчас срок.

Судьба его миловала. А вот Тамара вляпалась конкретно. Она и причесалась, и подкрасилась перед встречей, но свежести в ней не было. В глазах хроническая усталость. Процесс подходил к завершению. Если ничего не случится, то в самом ближайшем будущем судья огласит приговор.

– Что, камни принес? – спросила она, с угрюмой насмешкой глядя него.

– Какие камни? – не понял Никита.

Уж не тронулась ли она, часом?

– А в меня бросать. Или можно в лицо плюнуть?

– Нет, просто вопрос один. Давно ты с Богатовой знаешься?

– С Ириной? – Тамара удивленно повела бровью. – С чего это я должна с ней знаться?

– Она работала у тебя.

– И что?

– Как давно ты ее взяла?

– Недавно. А что?

– Недавно – это когда?

– В августе. – Тамара назвала дату.

Если ей верить, то выходило, что Богатова устроилась на работу после того, как отключила Алика.

– Может, она нарочно метила к вам в дом? – Этот вопрос возник сам по себе.

– Конечно, нарочно. Тут и к гадалке не ходи. А тебе-то что? – В глазах у Тамары тлеющим огоньком засветилась надежда.