Волшебный витраж - Диана Уинн Джонс

Я, Джозайя Брендон, волшебник и владелец Мелстон-Хауса и области попечения вокруг него, согласен соблюдать все вышеуказанные условия, покуда цела черная печать Оберона.

Собственноручно подписал

Джозайя Брендон.

И вот интересно – в бледном кружочке, оставшемся на месте печати, было добавлено тем же почерком:

Подписать сей документ меня вынудили силой. А ты, мой потомок, отныне свободен от обязательств. Дж. Б.

Вид у этого участка пергамента был совсем новенький, будто приписку сделали недавно. Эндрю провел пальцем по строчкам – и сразу понял: Джозайя заколдовал надпись, чтобы она оставалась невидимой, пока печать не треснет. Наверняка мистер Браун так и нависал над ним – не мог дождаться, когда же Джозайя подпишет соглашение и можно будет наложить печать.

– Ха! – сказал Эндрю. – Однако же печать сломалась очень кстати! Выходит, я нарушал его приказы по всем статьям. Что он теперь сделает, как ты думаешь?

– Давай попробуем выяснить, – предложила Стейси и вытащила из-под груды старых комиксов Эндрю и писем Аделы Кейн сегодняшнюю газету.

Они склонились над результатами скачек. В первом заезде в Понтефракте победила лошадь по кличке Царицын Фаворит. Эндрю и Стейси это до того насмешило, что они и внимания не обратили, что вторую лошадь звали Репрессалия, а за ней следовал Сельский Праздник. И они все еще хохотали над тем, насколько в точку попал Царицын Фаворит, когда в дверь сунулся Таркин.

– Стейси, – озабоченно спросил он, – что ты тут натворила? Ты цела?

Стейси все ему рассказала, а в довершение добавила:

– А потом Эндрю сделал мне предложение, и я согласилась.

Таркин был в восторге.

– Кто бы мог подумать?! – воскликнул он не раз и не два, потряс в воздухе костылем и стиснул дочку в объятиях. А немного успокоившись, сказал: – Ладно, давайте-ка глянем на договор.

– Не столько договор, сколько список приказов, – уточнил Эндрю.

Таркин несколько раз перечитал мятый пергамент.

– Список и есть, – сказал он. – Страшно подумать, что Браун сделал с тем беднягой, чтобы выбить из него подпись. Наверное, взял в заложники жену с детишками. Так уж у них заведено. Эйдан-то как, не тронули его?

– Надеюсь, нет, – ответил Эндрю. – Я дал ему очень мощный оберег, и он обещал его не снимать. Таркин, мне бы хотелось выяснить, почему… гм… мистеру Брауну так важно, чтобы в деревне не было двойников.

Таркин задумчиво потеребил бородку.

– Думаю, если бы у нас их было достаточно, это изменило бы соотношение сил в пользу нас, людей, – проговорил он, – или, по крайней мере, уравняло бы противников. Вот и по цветным стеклам в этой вашей сараюшке видно, что перевес в нашу сторону. Брауну это нож острый.

– А что такого особенного в моем сарае? – спросил Эндрю.

Таркин ухмыльнулся:

– А это я, наверное, знаю. Я верно понимаю, что ваш Шон со своим двойником вместе его расчищают? Значит, их творение будет очень мощным, да-да. Сараюшка ваша очень древняя, ее построили задолго до старого мистера Брендона и до этого бедолаги Джозайи. Судя по резьбе на стенах, это храм, посвященный – ну, с позволения сказать, той силе, которой волей-неволей покоряются даже те, кто не ведает железа. Сдается мне, этой силе принадлежит на самом деле вся ваша область попечения. Потому-то Браун и велел накрыть стекло и забросить строение – и Брендонам не кого стало просить о помощи. А Браун волен делать, что ему заблагорассудится, такие вот дела. Ну, похоже на правду?

Эндрю кивнул. Лицо у Таркина просветлело – его осенила еще одна мысль:

– А разве дедушка не рассказывал вам, как призвать эту силу?

Эндрю взглянул в серьезные мерцающие глаза Таркина и изо всех сил попытался вернуться в субботний вечер, когда Эйдан показал ему его собственную подпись на комиксах и он столько всего вспомнил. Это было нелегко. В голову постоянно лезли мысли о Стейси – ах эта Стейси, умница и прелесть, хотя и командирша, и он скоро на ней женится! Он взял ее за руку. Стало легче. Можно было держать Стейси за руку и при этом думать.

И наконец он вспомнил. Произносишь длинную фразу из древних слов, на языке, на котором больше не говорят, учил старик Джослин. Эндрю прямо видел деда перед собой – он стоял спиной к камину в этой самой комнате и медленно, один за другим выговаривал странные слоги. Ощущение, как будто бы дед и сейчас здесь, в эту самую минуту, и смотрит на него, и требует, чтобы Эндрю все выучил. В то время Эндрю было столько же, сколько сейчас Эйдану, и он понимал: такого ему в жизни не запомнить. Потому-то он все и записал, все эти непонятные звуки, буковка за буковкой, записал на… на… на… На чем он тогда писал? Он же держал что-то в руках. Точно! На одном из этих самых комиксов!

Эйдан выпустил руку Стейси и бросился собирать комиксы, которые раскидали по всей комнате сначала Эйдан, а потом Стейси с Титанией.

Когда Эйдан узнал, что Эндрю и Стейси скоро поженятся, то испугался и расстроился. К тому, конечно, давно шло, Эйдан это понимал, да толку-то?

Потрясающую новость угрюмо сообщила Эйдану миссис Сток, когда они с Рольфом галопом примчались домой на ленч. Миссис Сток не сказала при этом «И ты теперь будешь тут лишний», но Эйдан понял, что она именно это имеет в виду. И изо всех сил постарался повести себя так же мило, как Шон. Шон сиял. Он схватил Эндрю за руку и тряс ее вверх-вниз, вверх-вниз, сверкая прической.

– Хорошо, – твердил он, – очень хорошо, профессор!

Эйдану не представилось случая сказать ничего, кроме «поздравляю», поскольку Эндрю со Стейси тут же укатили в Мелфорд, причем Стейси сжимала в руках вазочку, в которой что-то гремело и перекатывалось, и сказала Эйдану, что это большая ценность. Эйдан поморгал. Вазочка была самая обыкновенная и совсем некрасивая, сколько ни вглядывайся, но Стейси, наверное, виднее, решил он.

Остаток дня Эйдан слонялся по дому с Рольфом, нервничал и ломал себе голову, что же с ним теперь станется. Вернуться к Аркрайтам он не мог. Они же знать его не хотят, и это он сам нарочно подстроил. Если вдуматься, стоило, наверное, изобрести какой-нибудь другой способ сделать так, чтобы Аркрайты никого не навели на его след, но теперь уж ничего не попишешь. Все это время Эйдан старался не попадаться на глаза миссис Сток, пребывавшей в самом своем колком настроении, и сторонился мистера Стока. У мистера Стока вид был словно у кота, который вылизал миску со сливками. Стейси была его племянница, и он необычайно ею гордился. Мистер Сток понимал, что это он все устроил, когда в тот день зашел в Таркину. И даже насвистывал, пока собирал очередную коробку несортовых овощей.