Не на жизнь, а на смерть - Иэн Рэнкин

– Это просто игра, милая.

Просто игра. Его покусали играючи. В живот. Покусали. Несильно, просто чтобы попугать. Но от этого не стало меньше болеть. Он трогает себя за живот. До сих пор болит, даже сейчас.

– Так где ты меня хочешь, солнышко?

– Здесь будет хорошо, – говорит он, вынимая из кармана ключ и начиная открывать дверь. Зеркало было не совсем удачной идеей. Последняя видела все, что творилось за ее спиной, она чуть было не закричала. Зеркала больше нет. Дверь отперта.

– Запри дверь, ладно? Что у тебя тут, королевская сокровищница?

А Оборотень улыбается ей в ответ, показывая зубы.

Он проснулся в своем номере (что само по себе было уже неплохо) с мыслью, что понятия не имеет, как туда попал. Он лежал на своей кровати – одетый, зажав руки между коленями. Рядом с ним валялся пакет, набитый книгами. Было семь часов, и по лучам света, проникавшим через не зашторенное окно, он догадался, что на улице утро, а не вечер. Итак, пока все очень неплохо. Плохо то, что голова раскалывается от боли, – ужасно, когда открываешь глаза, и невыносимо, когда закрываешь. Стоит закрыть глаза, все вокруг начинает бешено вращаться. С открытыми глазами взмываешь куда-то в заоблачное поднебесье.

Он застонал, пытаясь отлепить распухший язык от нёба. Шатаясь, дотащился до раковины и ополоснул лицо холодной водой, потом, набрав пригоршню, сделал пару жадных глотков. У воды был сладковатый привкус хлора. Он старался не думать о почках… О семи парах почек. Опустился на колени над унитазом. Его вырвало. Прямо в эту чертову огромную белую телефонную трубку. Так… Сколько он выпил? Семь стаканов бренди, шесть стаканов рома… дальше он потерял счет. Выдавил дюймовую полоску зубной пасты на щетку и тщательно вычистил зубы и десны. Только тогда он осмелился взглянуть на собственное отражение в зеркале.

Голова болела не только с похмелья. Была еще боль душевная; оттого, что его ограбили. Он потерял двадцать фунтов, а может, и все тридцать. Но бог с ними, с деньгами; было задето его самолюбие, а это гораздо больней. Он хорошо запомнил двоих из этой банды, а еще лучше главаря. Сегодня утром он обратится в местное отделение полиции. Все ясно как божий день: найти и уничтожить. Кого он пытается обмануть, в конце концов? Да они скорее будут защищать собственных ублюдков, нежели помогать чужаку с северных окраин. Наш человек с северной окраины. Джокленд. Джок. Но оставить все, как есть, позволить им уйти – невозможно. Какого черта…

Он потер нижнюю челюсть. Болела, зараза, хотя на вид все было не так уж плохо. На щеке был синяк горчичного цвета, а на подбородке – длинная царапина. Хорошо, что кроссовки сейчас в моде. В начале семидесятых на нем были бы ботинки с металлическими подковами, и тогда Ребус так легко бы не отделался.

У него заканчивалась чистая одежда. Сегодня ему придется либо подкупить что-нибудь из тряпок, либо искать прачечную. Он приехал в Лондон, намереваясь провести здесь два-три дня, не более. Он думал, что, как только местные ребята поймут, что от него мало толку, он уедет домой. Но он по-прежнему торчит в столице, предлагая им новые идеи, пытаясь быть полезным; тем временем его избивают, он превращается в образцового отца, заводит роман с преподавателем психологии.

Он подумал о Лизе, о том, как вела себя секретарша в университетском колледже. Что-то тут было не так. Лиза спала таким крепким сном, сном праведницы. Что это за запах у него в номере? Запах горячего жира, тостов и кофе. Завтрак. Внизу кто-то готовит завтрак, потея у раскаленных сковородок, разбивая яйца над пухлыми сосисками и кусками розовато-серого бекона. Стоило ему подумать о завтраке, как его желудок свело судорогой. Он был голоден, но от одной мысли о жареной пище его начало мутить. Во рту сразу же появился дурной привкус.

Когда он ел в последний раз? Один сэндвич по пути к Лизе. Два пакетика картофельных чипсов в «Боевом петухе». Господи, как есть хочется! Он быстро оделся, соображая, что нужно купить – рубашку, трусы, носки, – и устремился в столовую, сжимая в кулаке три таблетки парацетамола. Пригоршню дурилок.

Его не очень-то хотели обслуживать, но когда он сказал, что будет только хлопья и сок, официантка (каждый день новое лицо) сжалилась над ним и усадила за столик, накрытый на одного.

Он съел два пакетика хлопьев. Ухлопал хлопья. Мрачно улыбнулся и прошествовал к центральному столу, чтобы налить себе еще сока. И побольше. У сока был странный искусственный запах и еще более странный вкус. Но по крайней мере он был холодный, жидкий и с витамином С, который, как известно, снимает головную боль. Официантка принесла ему две свежие газеты. Ни в одной не было ничего заслуживающего внимания. Флайт еще не воспользовался его идеей насчет детального описания преступника. Может, он рассказал обо всем Кэт Фаррадэй, а она не дает делу ход, потому что имеет на него зуб? Все-таки его выходка здорово разозлила ее, не так ли? Может, на этот раз она решила поступить по-своему, чтобы показать ему, кто в доме хозяин. Ну и черт с ней. Если на то пошло, он не видел, чтобы хоть кто-то предложил что-нибудь лучше, высказал хотя бы одну идею. Никто не хочет совершить ошибку; они предпочитают сидеть сложа руки и ничего не делать. Господь всемогущий.

Когда первый утренний посетитель заказал яичницу с беконом и помидорами, Ребус допил апельсиновый сок и поспешно покинул столовую.

Придя в Отдел убийств, он сел за пишущую машинку и принялся печатать детальное описание членов банды. Он и в лучшие времена не отличался способностями к машинописи, но сегодня все еще усугублялось похмельным синдромом и своенравием пишущей машинки. Он никак не мог установить нужный интервал, и табулятор, похоже, не работал, и всякий раз, когда он нажимал не на ту клавишу, машинка начинала противно пищать.

– Иди ты к черту, – ругался он, пытаясь в очередной раз установить нужный интервал.

Наконец детальное описание было готово. Откровенно говоря, оно было похоже на сочинение шестиклассника, но это все же лучше, чем ничего. Он понес отпечатанные листки к себе в кабинет. На его столе лежала записка от Флайта:

«Джон, куда ты опять исчез? Я просмотрел сводки о пропавших без вести. Есть данные о том, что за последние сорок восемь часов в северной части города пропало пять женщин. Если два случая еще можно как-то объяснить, то остальные три более серьезны. Может, ты и прав, аппетит Оборотня растет. От статей в газетах пока никакого толку. Увидимся, когда кончишь трахать свою профессоршу».

Внизу стояла подпись: «Дж. Ф.». Интересно, как Флайт догадался о том, где он был вчера днем? Наивная догадка или хитроумный расчет? Ладно, не имеет значения. Гораздо более важно то, что пропало пять женщин. Если его подозрения оправдываются, то Оборотень начинает терять самоконтроль, а это значит, что он скоро совершит ошибку. Нужно лишь еще немного его раззадорить. Рассказ Джен Кроуфорд в данном случае может послужить неплохой приманкой. Нужно поговорить об этом с Флайтом – и с Фаррадэй. Они должны понять, что медлить больше нельзя. Три без вести пропавшие женщины. Значит, число жертв возросло до семи человек. Семь убийств. Никто не знает, когда закончится этот кошмар. Он снова почесал голову. Похмельный синдром возвращался с неизбежной стремительностью, чтобы нанести второй удар.