Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон

Мы справились у президента Мелвилла, не может ли он уведомить этих людей, чтобы они встретили нас по прибытии на Базу‑91. Этими людьми были Оливер Флеминг и Мерил Филипс, сотрудники Колумбийской психологической лаборатории, Рассел Холкрофт из университета Сиракуз, а также Эдвард Лиф и Виктор Эбнерт из Олбанского исследовательского института.

В последний вечер нашего пребывания на территории Компании Флейшман выступил с телеобращением (запись была сделана в одном из помещений Компании), в котором вновь подчеркнул, что не верит, будто паразиты действительно настолько сильны, что могут причинить человечеству ощутимый вред. Нашим делом было вселить в людей уверенность, что этого им никогда не удастся.

Хотя сказать по правде, работа «на публику» казалась нам чем-то совершенно второстепенным; фактически мы относились к ней как к обременительной обязанности, не относящейся к делу. Мы стремились заняться настоящей работой: приступить к обследованию собственных сил и сил, имеющихся в наличии у паразитов.

Для перелета на Базу‑91 Компания позаботилась предоставить нам скоростную ракету, и мы были там уже через час. О нашем прибытии было в тот же день объявлено по телевидению. В телепрограмме с объяснительной речью выступил сам президент, мотивировав в ней свое решение дать нам допуск в расположение Базы‑91. (База считалась самым засекреченным объектом на территории США; ходила шутка, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем человеку пробраться на территорию Базы‑91.) Он заявил, что наша безопасность имеет значение для всего человечества, и что любая попытка работников прессы проникнуть к нам будет расцениваться как нарушение режима безопасности и незамедлительно повлечет соответствующие меры. Это уладило, конечно, одну из самых больных наших проблем. Теперь мы могли передвигаться без сопровождающего сверху эскорта из дюжины вертолетов.

По комфортабельности Базу‑91 едва ли можно было сравнить с директорским городком Компании. Нас здесь разместили в сборно-разборном домике, сооруженном за сутки до нашего прибытия. Домик немногим отличался от казарменного помещения — правда, обставлен был сносно.

По прибытии на Базу нас ожидали пятеро человек: Флеминг, Филипс, Холкрофт, Лиф и Эбнер. На вид никому из них не было и сорока. Холкрофт мало чем напоминал ученого — рост под два метра, розовые щеки и пронзительно синие глаза. Его вид вызвал у меня некоторое недоверие. Остальные же сразу приглянулись мне решительно всем: интеллигентные, сдержанные в манерах, с чувством юмора. Все вместе мы сели пить чай с командиром базы и начальником охранной службы. Оба эти человека показались мне типичными представителями военной касты: неглупы, но мыслят вместе с тем с излишним буквализмом (начальник охранной службы, например, спросил у меня, какие меры могут быть приняты против цхаттогуанских шпионов). Я решил приложить старания, чтобы они точно уяснили, против кого мы боремся: против врага, который атакует не спереди или сзади, а уже находится внутри всех нас. Лица службистов на какое-то время приняли озадаченное выражение, пока генерал Уинслоу, командир базы, не произнес: «Я так понимаю, этих созданий можно сравнить с бактериями, проникшими в кровь?» Я сказал, что такое сравнение в самом деле допустимо, после чего определенно почувствовал, что офицерам как будто полегчало от высказанной ими догадки (хотя начальник безопасности мыслил теперь как какой-нибудь санитар-эпидемиолог).

После чая мы с пятерыми «новобранцами» направились обратно в домик. В мозгу у начальника охраны я вычитал, что по его распоряжению в бетонный пол нашего жилища вмонтировано несколько чувствительных микрофонов. Поэтому едва мы разместились, как я, определив местонахождение подслушивающих устройств, их уничтожил. Микрофоны, естественно, были вмурованы в бетон на глубине ладони, так что практически вывести их из строя было невозможно, — разве что сверлить для этой цели бетон. После целую неделю я неизменно ловил на себе при встрече недоуменные взгляды начальника охранной службы.

Вечер мы провели, объясняя «новобранцам» создавшуюся ситуацию. Перво-наперво они получили от нас для чтения ксерокопии «Размышлений об истории». Затем я вкратце поведал им собственную историю. Рассказ был записан на магнитофон, чтобы потом, если у них все еще будут ко мне вопросы, можно было прокрутить пленку еще раз.

Я привожу здесь фрагмент этой записи (в частности, последние пять минут ее звучания), так как в нем ясно излагается суть стоявшей перед нами проблемы:

«…Так вот, мы чувствуем, что с этими созданиями способен бороться ум человека, основательно поднаторевшего в феноменологии. Мы также подозреваем, что главная их сила состоит, видимо, в способности дестабилизировать сознание человека (я уже сознался, что разрушение блока Абхота было наших рук делом). Это значит, нам необходимо выяснить, каким образом можно противодействовать им на любом ментальном уровне.

Но это порождает и новую проблему, которую нам надлежит решить в максимально быстрые сроки. Нам ничтожно мало известно о человеческой душе. Мы не знаем, что происходит с человеком до рождения и после смерти. Нам не ясно отношение человека к пространству и времени.

Великим и несбыточным идеалом романтиков девятнадцатого века был “человек, подобный богам”. Теперь мы знаем, что есть возможность действительно воплотить эту мечту в реальность. Потенциальные силы человека настолько огромны, что горизонты из границ начинают постепенно уходить из поля зрения. Быть подобным богу — означает управлять обстоятельствами, а не являться их жертвой. Вместе с тем надо отдавать себе отчет, что не может быть полного управления там, где есть масштабные вопросы, остающиеся без ответа. Человек, идущий задрав голову к небу, может легко угодить в вырытую на дороге яму. Пока нам не ясно, что составляет основу нашего бытия, паразиты могут задумать эту основу атаковать и уничтожить нас. Насколько я могу судить, они в этих вопросах несведущи так же, как и мы. Но мы не можем успокаиваться, довольствуясь этим выводом. Нам необходимо проникнуть в тайну смерти, пространства и времени. Это единственная гарантия того, что в этом сражении нам удастся выйти победителями».

К моему удивлению (и удовольствию), Холкрофт на поверку оказался одним из наилучших учеников, каких я когда-либо имел. Этот внешний облик младенческой чистоты некоторым образом действительно соответствовал его натуре. Холкрофт рос в сельской глубинке; воспитывался у теток, двух незамужних женщин, души не чаявших в своем племяннике. Первые шаги в науке он стал делать, еще учась в школе. Холкрофт был по природе щедр, нрав имел безмятежно веселый и ровный, а благополучная обстановка, в которой прошло детство, позволила ему эти качества в себе сохранить. Психолог-экспериментатор из Холкрофта был не блестящий: ему не хватало той агрессивной напористости, что, как правило, формирует первоклассного ученого. Но он обладал куда более важным свойством: в нем от природы была заложена интуитивная способность чувствовать живую среду. Он был