Королевы смеха. Жизнь, которой не было? - Сергей Капков

Характер у меня закалялся с юных лет, он стал мужским, смелым, сильным. Поэтому, наигравшись в самодеятельности, я твердо решила идти в профессиональный театр. Без образования. И, представь, меня взяли. В ТЮЗ. Там я познакомилась с прекрасной актрисой Клавой Пугачевой, которая однажды мне сказала: «Все, ухожу из ТЮЗа, потому что не хочу быть кастрированной актрисой!» И я ушла вместе с ней, решила учиться. Поступила в Институт сценических искусств к Борису Михайловичу Сушкевичу Это был замечательный педагог и режиссер мхатовской школы. Я стала его любимой студенткой. Но так случилось, что когда наш курс решил организовать театр Сушкевича, я одна из всех выступила против этого.

– Почему?

– Вот такой характер! Заупрямилась – и все! Сказала, что мне там будет скучно. «Вот МХАТ и Мейерхольд – это другое дело!» Причем, я больше тянулась к Мейерхольду, так как очень любила форму. И когда я все это выдала, открылась дверь, и вошел Сушкевич. И Юрка Бубликов, царствие ему небесное, решил меня подставить: «Ну, Барабанова, скажи все это при Борис Михалыче!» И я, конечно, сказала. Борис Михайлович выслушал и отказался со мной заниматься. Пришлось мне заканчивать институт с башкирским национальным курсом.

– Этот инцидент не сказался на вашей дальнейшей биографии?

– Нет. Все шло замечательно. Комитет по делам искусств направил меня как выпускницу института в Театр комедии к Николаю Павловичу Акимову, у которого я играла весь советский репертуар. А потом началось и кино.

В 1934 году к нам в Ленинград приехал Московский молодежный театр. Как-то вечером отправились мы в ресторан «Астория» кутить. Сидели за столом семнадцать парней и я, маленькая, курносая, но – будьте покойны – в обиду себя не дам. Вдруг вижу, что за столиком напротив сидит солидная пара и внимательно меня разглядывает. А дама еще и лорнет для этого приспособила. Я не стерпела и заявила своим: «Вы видели, какая наглая? Ну, я сейчас пойду ей дам!» Парни меня удержали. А на следующий день я узнаю, что меня разыскивает по всему городу режиссер Вернер с приглашением на роль в фильме «Девушка спешит на свидание». Причем, у него уже был заключен договор с премьершей Александрийского театра Смирновой на эту роль, но он перезаключил его со мной – студенткой. Так я впервые снялась в кино, впервые прочла о себе хорошие рецензии и стала известной ленинградской артисткой.

– Как складывалась ваша карьера в знаменитом Театре комедии? В тридцатые годы он был еще достаточно молодым коллективом, его традиции и стиль только зарождались.

– Мне там было очень хорошо, ко мне относились замечательно. Я играла много. Помню, например, «Валенсианскую вдову», где я играла проститутку Селью, «Собаку на сене», где играла Доротею, «Весенний смотр», где играла Нину. Были у меня и герои-мальчики: Ванька («Терентий Иванович»), Фред («В понедельник в 8»). А в «Школе злословия» у меня была небольшая роль мальчика-слуги Уильяма, которую я слепила из ничего. От того, что по ходу пьесы возникало много любовных историй, я решила, что мой мальчишка должен проходить по сцене, как пьяный – до того он обалдевал от всего происходящего. Этот эпизод всегда сопровождался громом аплодисментов.

– Вы поначалу и прославились в амплуа травести. Ваш Тимофеич из фильма «Доктор Калюжный» получил большую прессу…

– Точно. Тут я победила очень много чего, и, прежде всего – женский род. Да и роль-то больно хорошая. Вначале я сыграла ее в Театре комедии, в спектакле «Сын народа» по пьесе Германа. И, видимо, Эрасту Гарину, который собирался ставить фильм, я понравилась. Но ни у кого не было уверенности, смогу ли я перенести этот образ так же хорошо на экран. И – можешь себе представить – когда мою пробу повезли на утверждение, меня утвердили не как актрису, а как мальчишку, приглашенного на роль. Настолько я была естественна. Я даже не гримировалась, только подрезала себе волосы да намазала вазелином морду. Но главное – я «утяжелила» свои ноги, то есть придумала себе мужиковатую походку. К тому же, я играла не мальчишку, а человека, у которого на все своя точка зрения, который живет в своем собственном мире. И это, видимо, мне помогло в создании образа. Так я попала в картину «Доктор Калюжный», где играли Яна Жеймо, Юра Толубеев, Аркаша Райкин – очень сильный актерский состав.

Я сразу прославилась, мне дали высшую категорию, и жизнь моя пошла замечательно. А так как я работала в театре, я не заштамповалась. Я и француженок играла, и современных девушек, роли драматические и комедийные. Меня постоянно приглашали в кино. Помню, Михаил Ильич Ромм, собираясь снимать «Русский вопрос», хотел, чтобы роль прогрессивной американки Мэг играла Ада Войцик, но Константин Симонов, написавший эту пьесу, сказал: «Нет, эту роль должна играть только Барабанова. Пусть это будет женщина-подросток».

– Конкуренция между актерами в то время чувствовалась особенно остро?

– Она всегда чувствовалась. Порой случались непредсказуемые вещи. На роль того же Тимофеича в Театр комедии был приглашен из ТРАМа актер Виноградов, которого мы все звали «Сачком». Но у него образ никак не получался. И премьеру сыграла я. Так вот что я должна тебе обязательно рассказать. Меня принимали в партию. И в райкоме, когда обсуждение моей кандидатуры подходило к концу, этот самый Виноградов, который к тому же являлся секретарем нашей парторганизации, заявляет: «Мы тут подумали и решили продлить ей кандидатский стаж. Она, конечно, политически грамотная, но все же недостаточно серьезная для партии». И вот, помню, этот кабинет, длинный стол с красным сукном, за ним – много народу, секретарь райкома Лизунов… Дают мне последнее слово, и я говорю: «Виноградов! Я вступаю в партию для того, чтобы таким, как ты, там было плохо!» Что я еще там выдавала – не помню, но слушали меня, затаив дыхание.

Понимаешь, Сережа, я настолько была верующей в дело партии, я была просто Дон Кихотом! Мне вообще ничего нельзя было сказать против. И первый секретарь, вручая мне партбилет, сказал: «Барабанова, борись за него всегда так, как ты боролась сегодня…»

– И много приходилось бороться?

– Как сказать… Наверное. За себя надо уметь постоять. Если взять творческую жизнь – я на нее не в обиде. Актерская судьба зависимая, мы – сезонный продукт. Либо нас приглашают, либо – нет. Я работала всегда, и если была уверена, что могу сыграть какую-то роль лучше других, тогда вступала в борьбу. Я очень смелая. Когда необходимо было получить звание «народной артистки», я сильно била по начальству. У-у-у, я вообще за актеров дралась – мало кто про это знает.

Когда собралась комиссия по званиям, я была на съемках, и один из наших режиссеров (я его настолько терпеть не могу, что даже фамилии не помню) сказал: «Зачем ей «народную»? Ей и «заслуженной» хватит!» Ну и я плюнула на них. Прошло какое-то время, вдруг в Союз кинематографистов вызывают: «Мария Павловна, да что ж это вы без звания? Как же такое может быть?» И в 91-м году мне присвоили «народную». А я хотела, чтобы Ельцин мне подписал приказ, все ждала, пока он наездится по своим делам. И дождалась. Я его очень уважаю за смелость. Ох, как я люблю смелых людей! Это ведь очень трудно быть смелым. Очень трудно. Но надо!