Раны чести - Энтони Ричес

— Пора уходить. Центурия, построиться для марша!

Солдаты бросились строиться, с привычной легкостью превращая хаос в стройные ряды. Человек пять держали поводья пони, взятых из загонов фермы. Усталый Марк, который все еще немного злился на женщину из-за ее вспышки, обернулся к ней со скупой улыбкой:

— Ну что, госпожа, вы предпочитаете ехать или идти?

Женщина посмотрела на него, потом отошла и забралась на одного из пони.

— Девятая центурия, быстрым шагом… марш!

Вскоре они дошли до фермы. Мука, которой хватило бы на целую армию, лежала в самой большой комнате фермы, облитая душистой янтарной смолой и готовая заполыхать. Дубн с грустной улыбкой бросил в открытую дверь факел, а потом, в угрюмом молчании, повел центурию обратно, на дальний холм. На гребне он ненадолго остановил отряд, чтобы оглянуться на долину; первые лучи восходящего солнца уже заливали окрестные холмы. От пылающих быков и недавно подожженной фермы толстым черным столбом поднимался густой дым, видимый и за двадцать миль. Если поблизости есть вражеский отряд, его предводитель будет спешить сюда изо всех сил. Вероятно, он бросит вперед всех своих конных разведчиков, чтобы выяснить причину пожара. Марк повернулся к своим людям.

— Девятая центурия, это большая победа. Почти наверняка в одном-двух днях марша отсюда находится большой отряд противника, который рассчитывает пополнить свои запасы перед нападением на Вал. Возможно даже, на Холм… И благодаря нам они обнаружат, что мясо уничтожено, мука сгорела, а смола для факелов тоже сожжена. Если только у них нет иного источника продовольствия, им придется отойти на свою территорию в поисках пропитания. А сейчас…

Он сделал эффектную паузу, понимая, что все взгляды прикованы к нему, что сожаления о гибели стольких прекрасных быков уже позабыты. На секунду он ощутил груз ответственности: теперь предстояло привести центурию к родному подразделению без потерь.

— …мы должны подумать о себе. Вполне возможно, пока мы говорим, вражеские разведчики уже движутся к ферме, и их может хватить, чтобы справиться с нами на открытой местности. Поэтому я намереваюсь сделать марш-бросок к Валу и оставить его между нами и любой потенциальной угрозой. — Марк усмехнулся по-волчьи. — Сейчас нам очень пригодятся наши тренировки. Мы будем завтракать на цивилизованной стороне Вала. Уходим через две минуты, так что собирайтесь и приготовьтесь к бегу.

Солдаты принялись за дело, подтягивая ремни и проверяя состояние обуви. Как только центурия двинется, любой солдат, у которого что-то упадет или разболтаются сапоги, будет вынужден отстать, а потом бежать в два раза быстрее, чтобы догнать колонну. Марк отвел Дубна в сторону и прошептал ему на ухо:

— Нам нужно знать, что здесь будет происходить в ближайшие пару часов. Выбери хорошего бегуна, забери у него часть снаряжения и найди подходящее место, откуда виден пожар. Пусть ждет до полудня, потом собирается и догоняет нас у Вала.

Оптион молча кивнул, бдительно следя за деятельностью центурии. Девятая в прохладном утреннем воздухе трусцой направилась к Валу. Было слишком рано, и солнце еще не припекало. Оглядываясь назад, даже в десяти милях от фермы, Марк поражался размерам столба дыма. Тот вздымался к небу, а потом, встретившись с потоками воздуха на высоте нескольких тысяч футов, изгибался вбок. Марк криво усмехнулся. Кто знает, какой эффект этот знак окажет по их сторону Вала и за что его могут принять… По крайней мере юноша ожидал встретить дружеские лица, как только Девятая перейдет границу. По всей вероятности, разведчики мчатся к этой точке и с востока, и с запада.

К середине утра они достигли места, где ранее пересекали Стену, и разбили временный лагерь на южной стороне Вала. Марк распорядился достать полевые рационы и предался излишествам, добавив к сушеному мясу и остаткам вчерашнего хлеба немного солений из горшка, который Антенох сунул в свой ранец. Потом юноша вскарабкался на стену, чтобы осмотреть территорию к северу, и увидел свет у подножия дымного столба. Скорее всего, огонь пожирал хозяйственные постройки. Вершина столба размылась на десяток миль, превратилась в грязное пятно на голубом небе, которое медленно рассеивалось под легким ветерком. Земля перед Валом плавно поднималась на несколько сотен ярдов, а потом круто спускалась к далекой линии деревьев. С того склона, подумал Марк, невозможно увидеть Вал.

Он спустился обратно и подошел к женщине, завтракавшей в одиночестве. Ее охраняли те же два солдата, которые были с ней во время ее предрассветного бдения при умирающем. Марк отпустил солдат и, поскольку она не выказывала желания встать ему навстречу, присел с ней рядом. Сейчас он впервые увидел ее при свете дня. На лице виднелись следы суровых побоев, и довольно свежих: синяки уже почти сошли, но их тени все еще были заметны на скулах и подбородке.

— Госпожа, мы не были формально представлены…

Она озадаченно посмотрела на него, потом протянула руку. Марк заметил обручальное кольцо.

— Ваш муж, должно быть, беспокоится…

— Сильно сомневаюсь. Из-за него я здесь.

Он уловил интонацию ее ответа и сменил тему разговора.

— Марк Валерий Аквила к вашим услугам… хотя я не назывался этим именем уже три месяца.

Она впервые улыбнулась, возможно, его формальности.

— Когда я покидала Рим, братья Валерия Аквилы были среди самых уважаемых сенаторов города. Мой отец часто говорил о них. Что вас с ними связывает?

Видимо, он помрачнел, поскольку она с обескураживающей заботой коснулась его руки.

— Простите…

Он улыбнулся, вновь почувствовав, как заживает его душевная рана.

— Все хорошо… Просто вы — первый римлянин, который задал мне этот вопрос. Я давно гадал, как же я отвечу на него — солгу, защищая себя, или скажу правду и умру с честью.

Марк глубоко вздохнул, признательный, что она терпеливо ждет, пока он соберется с духом.

— Моим отцом был сенатор Аппий Валерий Аквила. Он пал жертвой дворцовых интриг, которые возглавлял префект преторианцев, и, как мне сообщили, всю мою семью убили, чтобы предотвратить попытку отмщения. Я был преторианским центурионом…

Она на секунду распахнула глаза, уловив иронию, но сразу смягчилась и сочувственно посмотрела на Марка.

— …отец сумел подкупить трибуна, и тот послал меня в эти земли с фальшивым имперским поручением. Он сказал, что я повезу письмо для легата в Тисовую Рощу, но в действительности я вез последнее письмо отца.

— Мне жаль.

— Спасибо. Я избежал двух попыток убить меня и закончить дело благодаря усилиям двух человек, которых считаю своими ближайшими друзьями, и теперь сражаюсь под именем Марк Трибул Корв. Всего пять человек знают об этом обмане, так что сейчас, госпожа, вы властны над моей жизнью и смертью. Простого разоблачения хватит, чтобы через пару дней меня заключили в тюрьму и казнили. Не ответите ли вы любезностью на любезность, назвав свое имя?