Последняя черта - Феалин Эдель Тин-Таур

Как и обещал Лёхе, геройствовать Ворон не стал. Сняв ботинки, сразу же улёгся на кровать, от удовольствия прикрыв глаза. Не так уж и хотелось что-то обрабатывать и перевязывать, хотя бы просто полежать... но неизбежность в виде Алисы оставалась под боком. Чёрт.

— Я не хочу навязываться. — Каста опустилась на край матраца, сжав в руках пакет с бинтами, перекисью, спиртом и прочими, под эту гребёнку, медикаментами. — Но тебе нужна помощь. Хотя бы физическая. Понимаешь?

Она смотрела на него без жалости. Знала — её жалость Ворону сейчас никуда не упёрлась. Скорее, её взгляд выражал просьбу, желание помочь хоть чем-нибудь и как-нибудь, раз не смогла предотвратить этих ужасных синяков на лице и той походки, которой он тащил себя до квартиры.

— Да, — согласился Ворон. — Нужна.

«И не только физическая», — здраво отметил внутренний голос. Слишком здраво, чтобы принадлежать человеку, опьянённому болью.

Ворон сел, потянулся к пакету, вывалил содержимое на кровать. Рано или поздно Алиса бы узнала, просто потому что если такие ожоги и вырезать, то вместе с кожей и мясом. А это не представлялось возможным.

— Помоги мне, пожалуйста, — серьёзно попросил он, наконец, стягивая с себя борцовку. Старался, честно старался не думать, как это всё выглядит и какое отвращение может вызывать. Занялся разматыванием нужного количества бинта. Сначала хотелось просто прикрыть это дерьмо.

— Дай сюда, — не смогла смотреть спокойно на трясущиеся руки Алиса, отобрала всю приблуду у Ворона. — Успокойся. Я сделаю. 

В мыслях крутилось только одно: «Уроды».

Ожог ещё не загноился, был свежим и обещал остаться навсегда. Каста ровно выдохнула, не обращая внимания на приглушённое шипение, и обработала его бинтами. Приходилось стирать ими спирт, чтобы не залить всё к херам, потом нашаривать квадратной формы пластырь, наносить на него обеззараживающую мазь и осторожно приклеивать.

Синяки, где-то почти багровые, занимали почти все рёбра, грудная клетка здорово пострадала. Ворон шипел, а сам до сих пор не мог поверить, что Алиса всё ещё — и уже — рядом.

— Дышать больно? — Она легко, невесомо коснулась правой стороны тела подушечками пальцев и провела по коже, сглотнув. Алисе хотелось плакать. — Если да — минимум трещина.

Её прикосновения, голос, желание помочь — ему не снится это там, на холодном полу? Настоящий Призрак, не иллюзия в его голове...

— Нет, просто дышать — нет, — честно ответил он. — Но, если резко — болит. Терпимо. Принесёшь воды?

После обработки Ворону стало легче. Жжение поутихло, приглушённое приятной прохладой мази. Беспокойство, страх и плохо сдерживаемая злоба в голове заткнулись тоже — он был не один и в безопасности, и только сейчас, наконец, это понял. Осталось выпить несколько таблеток обезболивающего и подождать.

— Не уходи только, Призрак, — тихо попросил Ворон. — Я соскучился. Если бы не ты... было бы хуже. Гораздо хуже. — Он улыбнулся, словно вспоминая, как это вообще делается, и прошептал совсем уж глупое. — Я так счастлив, что ты есть.

— Пей уже, — пробормотала Алиса, протягивая ему кружку с холодной, не самой приятной на вкус водой и таблетку. — Куда я от тебя денусь.

«Ведь и правда — некуда».

Пить пернатому тоже хотелось уже давно, а из головы совершенно вылетело. После воды и таблетки стало совсем хорошо. Почти прекрасно.

Если Ворон не мог поверить в то, что опасность миновала, то Алиса — в самого Ворона. Что он здесь, рядом, вымучивает из себя улыбки, а не где-то там, без возможности коснуться. Она никогда не оказывалась на такой грани — потерять его. Да, он приходил с какими-то ранениями, да, рисковал жизнью, но каждый раз Каста узнавала об этом уже после случившегося. Ругалась, убеждала не подставляться, а Ворон опять приходил, опять не целый, и всё повторялось вновь.

А на этот раз было по-другому. Алиса знала, что с ним происходит нечто отвратительное и ужасное. Её настолько заняли все эти размышления, слишком богатая фантазия, что она даже думать забыла о травке Доктора. И вроде бы исход один — искалеченный Ворон, а реакция разная. И чувства тоже разные. И страх — он новый, в разы сильнее предыдущих.

— Поправишься — я тебе точно что-нибудь прострелю. Чтобы в голову больше дебильных идей не приходило.

Алисе хотелось крикнуть, выпалить что-то, может, даже ударить его по груди, а потом опасть и просто расплакаться, но Алиса оставалась Кастой. Сидела, осуждающе, но по-доброму смотрела на Ворона и тоже старалась улыбнуться.

«Если так посмотреть, ты мне уже много чего прострелила, — подумал Ворон. — Для начала — сердце, а потом ещё и мозги выбила начисто».

— Если не денешься, то ложись, — предложил он, заботясь. — Наверняка не спала нихера. Это я всё утро в отключке провалялся, — хмыкнул.

Надо же, не забыл, как шутить. Всё так же глупо.

Ему было жизненно необходимо коснуться Алисы. Доказать себе, что она настоящая. Слышать её дыхание и стук сердца. Видеть алые волосы. И быть уверенным, что она останется с ним до конца, невзирая ни на что.

 —  Дурак, — фыркнула Каста. 

Стащила с себя кофту, отбросила её в сторону — всё равно бардак, с которым было совершенно бесполезно бороться — осталась в одной свободной футболке и улеглась рядом. От Ворона пахло как-то совершенно не знакомо, а ещё этой мазью, но уже от её собственных рук.

— Я спала.

Четыре часа, почти ровно. Она не заметила, как отрубилась на диване уже утром, когда солнце начало пробиваться в гостиную, а потом подскочила от стука во входную дверь. Будто просто моргнула без какого-либо ощущения бодрости после.

— А ты... — Она приподняла голову и посмотрела на Ворона. — А ты сам хотя бы спал? Нормально, я имею в виду.

— Конечно, — улыбнулся снова он, на этот раз почти смеясь; но только почти, смеяться было бы больно. — Меня укутали в одеяло, поцеловали в лоб и пожелали спокойной ночи. А как ты думала?

У Алисы задрожали губы. Она не надеялась на хороший ответ, но простое «да» позволило бы понять — смог, на холодном полу, но по воле своей, а не от чужих ботинок и кулаков. Девушка спрятала лицо, вернувшись в прежнее положение, и даже не придумала, что ответить. Знала — его, наверное, мутузили всю ночь. Может, даже пытались впаять висяки, допытывались, что он забыл в сто восемнадцатом, был ли один...

— Надеюсь, шлюхам ты больше доверять не будешь, — зло высказалась Каста, сжимаясь ещё сильнее. От желания приникнуть к Ворону всем телом кружило голову, а синяки на оголённом торсе будто насмехались. Мол, хрен тебе, любвеобильная, место занято.

— При-израк... — устало протянул Ворон.

Что он мог ей ответить? «Дорогая, я не мог её оттрахать, у меня были заняты руки»? Объяснить, что любит только её и никто больше его не интересует? Или сказать правду?