Риджийский гамбит. Дифференцировать тьму - Евгения Сафонова

И хорошо, учитывая, что колдуну явно не терпится меня выпроводить если не в родной мир, то хотя бы в другую башню…

Я стояла на горном утёсе, куда когда-то меня перенёс Лод. И смотрела вниз.

На выжженные поля. На леса, обращённые в пепел. На город чуть поодаль — его развалины, от которых поднимался чёрный дым.

На горы мёртвых тел, наваленных друг на друга.

И поняла, что уже не на утёсе, а рядом с ними на безжизненной, залитой кровью земле. Вглядываюсь в искажённые мукой лица. В пустые глаза Кристы, разметавшей золотые локоны по обезображенному телу Дэнимона, застывшим взглядом смотревшей в небо.

А рядом — Лод в окровавленной мантии. И Алья: в одной руке меч, с которого стекают тягучие алые капли, в другой — чёрное знамя, скользящее по ветру.

— Мы победили. — Лод, улыбаясь, положил руку мне на плечо, пятная кровью белый шёлк моей рубашки.

— И всё благодаря тебе. — Алья торжественно отсалютовал мне тонким, изящным клинком. — Даже люди иногда бывают полезны.

Липкий, пробирающий до костей ужас сковал тело холодной волной.

Этого не может быть. Это слишком… нереально?

Да. Нереально. В том-то и дело.

А значит…

— Это сон, — прошептала я, зажмурившись. — Только сон.

— Но многие сны — тайные желания. Или тайные страхи, — негромко произнёс кто-то за моей спиной. — Те, в которых ты не признаёшься даже самой себе.

Я открыла глаза.

Кругом была чернота. Абсолютная, непроницаемая, без направления и границ. Но я отчётливо видела своё тело, будто оно слабо светилось изнутри.

И обернулась.

— Акке?!

Иллюранди задумчиво смотрел на меня. Одежды его сливались с мраком, но лицо сияло призрачной, пепельной серостью, и глаза горели бледными сапфирами.

— Значит, этого ты боишься. Вот как… — тонкие бесцветные губы демона окрасила улыбка. — Ещё одно, в чём вы с Лодом похожи.

Я отступила на шаг, удивляясь, что у меня это получилось, — ведь под ногами была всё та же чёрная пустота.

— Что…

— Он тоже всегда отличает сон от яви. Удивительное свойство, на мой взгляд. — Демон сощурился. — А тебе пора просыпаться.

Опора ушла из-под ног, на миг перехватило дух — и я, нелепо взмахнув руками, полетела вниз, в тёмную бездну. Иллюранди бесстрастно наблюдал, быстро удаляясь кверху, обращаясь крохотной серой точкой…

А потом я действительно открыла глаза — и уставилась в незнакомый потолок, отделанный светлыми каменными плитками. Чувствуя, как бешено колотится сердце, и внутри всё сжимается, точно я всё ещё лечу.

Где я?..

И вдруг поняла, что рядом кто-то сопит.

Я повернула голову — и чуть не уткнулась носом в широкую складчатую морду, делившую со мной подушку.

От неожиданности я отпрянула прежде, чем сообразила, что это всего-навсего спящий бульдог.

Впрочем, нельзя сказать, что от осознания этого факта мне стало легче.

Схватив с края шкуры очки, я торопливо выпуталась из-под одеяла и скатилась с постели.

— Доброго пробуждения, — послышался знакомый голос.

Сев на полу, я обернулась.

Лаборатория Лода, точно. Я же теперь сплю здесь. А вот и сам Лод: сидит за столом, неподалёку от меня, и пишет что-то на листе пергамента.

— Кажется, ты понравилась бульдогу, — не глядя на меня, произнёс колдун. — Как Морти принесла его утром, так сразу у тебя устроился.

Я торопливо стянула с постели одеяло, прикрыв голые ноги. Уставилась на собаку, блаженно похрапывавшую, лёжа на боку. Размер — едва ли с кошку. Стоячие, как у летучей мыши, уши. Приземистые лапки, смешно вытянутые вперёд. Короткая, серая, отливающая в сизый шерсть — кажется, такой окрас называют голубым, на груди — узкое длинное пятно, похожее на белый галстук.

На моей подушке бульдог явно чувствовал себя как дома.

— Откуда он у вас?

— Он принадлежал мэнэзжиру. Совсем маленький был, когда они к нам попали, — Лод аккуратно макнул металлическое перо в чернильницу. — А когда мэнэзжир умер, бульдога забрала Лита.

Холод каменных плит жёг ноги, но я сидела и разглядывала пса, убеждая себя, что в этом маленьком создании нет абсолютно ничего страшного. И соответственно, смутное желание немедленно вскочить и выбежать в другую комнату глупо и безосновательно.

В нашем доме никогда не было животных. Маме не повезло родиться с аллергией на шерсть, а я и не страдала по этому поводу. Когда наши ровесники клянчили у родителей котят или щенят, мы с Сашкой просили новые игровые приставки. В итоге я животных не любила и совершенно не знала, как с ними обращаться, хотя мама подкармливала бездомных собачек во дворе, регулярно поручая мне выносить им остатки еды.

Это и привело к тому, что в восемь лет я стала бояться собак.

Тогда я вынесла еду очередной безобидной дворняжке, обитавшей рядом с нашим подъездом и недавно ощенившейся. Я нагнулась, пытаясь разглядеть малышей… а их мамаша вдруг цапнула меня прямо за лицо. Да так, что у меня до сих пор под нижней губой белеет косая чёрточка шрама.

Конечно, я быстро поняла, что сама дура. Любящая мать — страшная сила, к которой соваться не стоит. Только вот с тех пор в подсознании поселился страх, который я так и не смогла искоренить, хотя очень хотела.

Я привыкла всегда себя контролировать — но этот страх был чувством, над которым я оказалась не властна.

А я ненавижу те свои чувства, над которыми я не властна.

— А имя у него есть? — опасливо поинтересовалась я.

— Бульдог. — Лод удивлённо взглянул на меня. — Адмираль по имени Бульдог.

— Адмирал по имени… что?

— Мэнэзжир так его называл. Адмираль Бульдог. Мы удивились, что это за зверь, а он сказал, что это такая порода собак. — Лод вздохнул. — У дроу нет собак с тех пор, как они ушли под горы, но их описывали в книгах. Правда, такой породы, адмираль, там нет — только в вашем мире…

Я подавила смех кашлем, и пёс настороженно дёрнул ушами.

— Вы ошиблись. Бульдог — это порода. А назвал его менеджер, видимо, как раз Адмиралом.

Лод недоверчиво уставился на меня:

— Бульдог — это не имя?

— Теперь — имя, — хмыкнула я. — Он же уже привык.

Бульдог широко зевнул. Потом открыл сонные глаза: смешные, круглые, тёмно-серые. Заморгал, перевернулся на живот, уставился на меня — наивным, бесконечно трогательным взглядом, от которого любому нормальному человеку стало бы совестно, что под рукой нет вкусной косточки. С наслаждением, совершенно по-кошачьи потянулся, вытянув сначала передние лапки, а потом и задние.