Русалка для интимных встреч - Татьяна Тронина

Да… — кивнула Валя. Весь ее порыв куда-то исчез, она уже жалела, что решила высказать все Ване. Не имело никакого смысла останавливать его.

— Ты говорила, что я убил тебя и твою душу… Но это ведь, по сути, тоже красивые слова, — убедительно говорил он. — Все мы, в тех или иных обстоятельствах, задумывались о тщете сущего, все мы в той или иной степени оказывались в определенные моменты своей жизни близкими к самоубийству. Но только единицы сводили счеты с жизнью! Не так просто перерезать себе вены, напиться таблеток, прыгнуть из окна…

— Утопиться, — перебила его Валя. Его рука давила ей на плечи, мешала. Она осторожно освободилась от нее, но Ваня даже не заметил этого.

— Утопиться? — с недоумением переспросил он. — Что за странная идея?

— Ну да, я хотела утопиться, — улыбнулась Валя. — Действительно, странная идея, тем более что есть множество других способов расстаться с жизнью, гораздо более практичных и удобных. К тому же хорошо плавающему человеку утопиться трудно. Но ничего лучше мне тогда в голову не пришло.

— Да, милая моя, ты оригиналка, — невесело усмехнулся он. — Слушай, а где… где ты собиралась это сделать? В ванной, что ли?

— Где я собиралась свести счеты с жизнью? Помнишь повесть Карамзина о бедной Лизе, которую бросил легкомысленный Эраст? Образец русского сентиментализма, который, кажется, изучали в старших классах… Потом кто-то из классиков написал язвительную эпиграмму на сие творение, я помню, там было что-то вроде: «Вот здесь покоится Эрастова невеста — топитесь, девушки, в пруду довольно места!» Помнишь Марьин пруд — там, за дачным поселком, где мы когда-то встречались?

Валя уже успокоилась и отвечала Ване в шутливо-ироничной манере, словно теперь ей было стыдно за те давние мысли.

Но Ваня неожиданно побледнел.

— Что-о?.. В Марьином пруду?!

Валя с удивлением посмотрела на него:

— Да, а что? Конечно, там не так уж глубоко…

— Нет, Валя, ты не понимаешь! — с отчаянием произнес Иван и принялся судорожно протирать свои очки. Руки у него дрожали. — Ты не понимаешь…

— Что, Ванечка?

— Там теперь наша дача! Именно там Филипп Аскольдович арендовал большой участок, очистил воду от ряски и грязи, улучшил ландшафт, построил нам с Марьяной дом в виде швейцарского шале, устроил купальню и все такое…

— Неужели? — растерялась Валя.

— Да! В журнале «Дачный дизайн» за позапрошлый год, в шестом номере, как раз есть статья с фотографиями, очень подробная…

— Прости, я не знала…

— Это я не знал, что живу в том месте, где ты собиралась свести счеты с жизнью. — Иван нервно засмеялся. — Черт, черт, черт… Что же теперь делать?..

— Ванечка, все в порядке — я же не утонула!

— Ты не понимаешь… Как мне жить теперь там, когда я знаю…

Ей вдруг стало жаль его. За что она наказывает его? Он же ни в чем не виноват, просто так жизнь сложилась… В конце концов, все давным-давно утряслось — она с Ильей, он с Марьяной, все довольны и счастливы!

— Прости меня! — умоляюще произнесла она. — Я не должна была тебе ничего говорить…

— Ты еще просишь у меня прощения, ты… Нет, это определенно мистика. — Взгляд его сделался обреченным. — Я предчувствовал нечто подобное…

— Ванечка, ты просто мнительный. Я всегда за тобой такое замечала, — строго сказала Валя.

— Нет, я не мнительный, я…

Он замолчал и посмотрел на нее какими-то другими глазами — как раньше. Этого Валя и добивалась — чтобы он увидел ее прежней, чтобы хоть на миг она ощутила себя юной Валей Пироговой, у которой впереди безбрежный океан счастья, потому что рядом он, ее Ванечка. Еще один глоток счастья — последний… Чтобы успокоиться, ей не хватало именно этого последнего глотка.

— Валя…

— Что?

— Ты не думай, я все помню, — сказал Ваня и тыльной стороной ладони нежно провел по ее щеке. — Ты права — тогда бы я не остался с тобой, если бы ты даже вздумала меня останавливать. А сейчас я жалею об этом. В моей жизни не все гладко, иногда я даже ловлю себя на мысли, что лучше бы я от тебя никуда не уходил.

— Ничего, — сказала Валя, чувствуя, как щиплет в глазах — то ли от слез, то ли от свежего весеннего ветра. — Все хорошо… Все прошло. Милый Ванечка…

— Илья… он… он тебя не обижает?

— Ну что ты! — засмеялась Валя, уже обливаясь целым потоком слез. — Если бы не он…

Она не договорила, но продолжение фразы легко можно было угадать — если бы не он, Валя не справилась бы тогда со своим горем.

— Прости меня, — сказал Ваня, вытирая ей слезы. — Я дурак..

— И ты меня прости…

— Господи, ну а ты-то в чем виновата?! — засмеялся он и вдруг обнял ее. — Валька, как же я скучал по тебе…

И он поцеловал ее. Они стояли посреди бульвара и целовались — совсем как когда-то. Была середина дня — мимо шли люди, за оградой с обеих сторон сновали машины, но они ничего не замечали.

— Валя…

— Что?.. Ну что?..

— Давай вернем все назад, — задыхаясь, предложил Иван. Очки у него запотели — он сорвал их с носа и принялся лихорадочно протирать.

— Как это?

— Давай снова встречаться.

— Зачем? — растерялась она.

— Затем, что мне кажется… Что ничего не прошло!

— Вот именно — «кажется»! Ты так говоришь под влиянием момента…

— Валя! — умоляюще сказал он и опять принялся ее целовать. — Бедная моя, милая, хорошая… Вернем все назад!

Валя уже хотела согласиться, потому что совсем потеряла голову, но потом, словно облачко, проплыла в ее голове та дурацкая пословица — в одну и ту же реку нельзя войти дважды.

— Ваня, нет. Я не могу предать Илью. После всего того, что он для меня сделал… Я даже говорить об этом не хочу!

— Что же делать?

— Ничего не надо делать, — ответила она, все больше и больше наполняясь твердой решимостью. — Мы посмотрели друг на друга еще раз — и все. Просто не надо забывать прошлое, надо помнить о том, что мы были счастливы когда-то…

— Валька… Но про Марьин пруд ты ведь не придумала, да? Ты правда хотела в нем утопиться?

— Господи, и зачем я тебе только сказала… Нет, Ванечка, я никогда бы этого не сделала. Все слова, слова, слова… Забудь. Ладно, иди…

— А что же дальше?

— Ничего. Иди…

Они поцеловались на прощанье, а потом разомкнули руки.

Расходились в разные стороны, то и дело оглядываясь. Потом, обернувшись в последний раз, Валя увидела Ивана внизу, далеко — в конце бульвара. Махнула рукой и пошла дальше, уже не оборачиваясь. Она рыдала в три ручья, не стесняясь прохожих. Она чувствовала себя несчастной и счастливой одновременно…