Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

– Надо как можно скорее найти лошадей, чтобы отправиться в обратный путь.

Старик заметно расстроился.

– Думал, побудете у меня еще немного. Я поделился своим знанием и хотел бы услышать вашу мудрость.

Джозеф горько рассмеялся.

– Мне нечего дать. Моя мудрость разрушена. Как найти лошадей в таком тумане?

– О, сейчас сами явятся.

Старик подошел к двери и пронзительно свистнул. Тотчас зазвенел серебряный колокольчик. Вскоре показались ослики, а за ними приковыляли стреноженные лошади.

Братья ловко укрепили седла, привязали одеяла, и Джозеф обернулся, чтобы попрощаться с хозяином, однако тот исчез в тумане и не отзывался.

– Ненормальный, – проворчал Томас. – Поедем.

Они направили лошадей на тропу и позволили животным самим выбирать путь, так как для человека туман оставался слишком плотным. Проехали расщелину с секвойями и густым подлеском. Здесь с каждого листка капала вода. На стволах, словно лохмотья флагов, висели клочки тумана. Уже на полпути к перевалу его завеса начала истончаться, рваться и кружиться, как застигнутый светом легион ночных призраков. Наконец тропа поднялась выше уровня серой пелены. Оглянувшись, братья увидели простирающееся до горизонта море тумана, поглотившее и океан, и склон горы. Скоро достигли перевала. Взору открылась мертвая долина – сгорающая под неистовым солнцем, изнемогающая в волнах зноя. Остановившись, братья в последний раз взглянули на зеленый каньон, который покидали, и на серое туманное полотнище.

– Не хочу уходить, – признался Томас. – Если бы там была пища для скота, непременно перебрался бы туда навсегда.

Джозеф помедлил лишь мгновенье и поехал дальше.

– Это не наша земля, Том. Все равно что желать красивую женщину, которая принадлежит другому. – Он пришпорил лошадь, и та послушно зашагала по горячим камням. – Старик знает секрет. Сказал мне кое-что правильное и важное.

– Он ненормальный, – продолжал настаивать Томас. – В любом другом месте давно бы сидел под замком. Зачем ему все эти несчастные существа в клетках?

Джозеф задумался, как лучше объяснить, а главное – с чего начать.

– О, понимаешь… он держит их для еды. Стрелять дичь непросто, поэтому он ловит их и держит до тех пор, пока не понадобятся.

– Тогда еще ничего, – немного успокоился Томас. – Я-то испугался, что дело в другом. Если так, не возражаю. Значит, животных и птиц его сумасшествие не затрагивает.

– Ни в малейшей степени, – подтвердил Джозеф.

– Если бы я это знал вчера, то не ушел бы. Решил, что существует какая-то особая церемония.

– Боишься любого ритуала, Том. Знаешь почему?

Джозеф натянул поводья, чтобы брат подъехал ближе.

– Нет, не знаю, – неохотно признал Томас. – Возможно, это ловушка. Какая-то маленькая ловушка.

– Не исключено, – согласился Джозеф. – Никогда об этом не думал.

Братья спустились по склону к руслу реки с высохшим хрупким мхом и почерневшими папоротниками и остановились под лавром.

– Давай проедем по гребню и соберем скот, который увидим, – предложил Томас. Они направились прочь от реки, по горячему пыльному склону. Внезапно Томас остановился и показал вниз: – Смотри.

На выжженной земле лежали пятнадцать-двадцать скелетов. В кусты убегали серые койоты, а грифы сидели на костях и подбирали остатки плоти.

Лицо Томаса окаменело.

– Вот о чем я тебе говорил! Вот почему ненавижу этот край! Ни за что здесь не останусь! – крикнул он. – Поедем скорее, хочу вернуться на ранчо и уже завтра уйти навсегда.

Он пришпорил лошадь и рысью пустил ее вниз с холма, чтобы быстрее миновать покрытый скелетами акр земли.

Джозеф не терял брата из виду, но и не пытался догнать. Сердце его наполнилось горем и сознанием поражения. «Что-то не получилось, – подумал он печально. – Я был избран заботиться о земле, но не справился». Он разочаровался и в себе, и в земле, но все же твердо решил: «Не уйду отсюда. Останусь здесь, со своей землей. Может быть, она еще не погибла». Потом вспомнил о камне в сосновой роще и заволновался: «Надо узнать, течет ли ручей. Если он жив, то и земля не умерла. Скоро туда поеду».

Он пересек вершину гребня как раз вовремя, чтобы увидеть, как Томас галопом мчится к домам. Заборы вокруг последних стогов убрали, и коровы выедали в сене глубокие дыры. Подъехав ближе, Джозеф заметил, как они худы и измучены, как страшно торчат ребра и тазовые кости. Томас уже разговаривал с пастухом Мануэлем.

– Сколько осталось? – допытывался он.

– Четыреста шестнадцать, – ответил Мануэль. – Больше сотни не хватает.

– Больше сотни! – Томас отвернулся и быстро ушел. Джозеф посмотрел ему вслед; увидел, что брат скрылся в конюшне, и повернулся к пастуху:

– Как по-твоему, Мануэль: те, что остались, дойдут до реки Сан-Хоакин?

Парень пожал плечами:

– Погоним медленно. Может быть, найдем немного травы. Может быть, сумеем довести. Но обязательно потеряем много коров. Ваш брат ненавидит терять коров. Он любит коров.

– Пусть съедят все сено, – распорядился Джозеф. – Когда стога закончатся, сразу погоним.

– Стога закончатся завтра, – ответил Мануэль.

Во дворе уже грузили в повозки скарб: матрасы, клетки с курами, кухонную утварь – все укладывали бережно и надежно. Ромас приехал вместе с другим погонщиком, чтобы помочь со стадом. Раме предстояло управлять бричкой, а Томас должен был вести повозку «Студебеккер», груженную овсом для лошадей и двумя бочками воды. Не забыли взять палатки, запас провизии, трех живых свиней и пару гусей – все необходимое, чтобы дотянуть до зимы.

Вечером Джозеф сидел на крыльце и наблюдал за последними приготовлениями. Рама отвлеклась от работы, подошла, присела на ступеньку и огорченно спросила:

– Почему отказываешься уходить?

– Кто-то должен заботиться о ранчо.

– Но о чем заботиться? Томас прав: здесь ничего не осталось.

Джозеф посмотрел на горный хребет, где темнели сосны.

– Кое-что осталось. Вот и я останусь вместе с землей.

Рама глубоко вздохнула.

– Наверное, ждешь, чтобы я взяла малыша Джона.

– Да. Совсем не знаю, как за ним нужно ухаживать.

– Жизнь в палатке станет для ребенка нелегкой.

– Не хочешь его брать?

– Очень хочу. Хочу, чтобы он стал моим сыном.

Джозеф отвернулся и снова взглянул на сосновый лес. Солнце уже садилось за Пуэрто-Суэло; вспомнился старик с его жертвоприношениями.

– Почему хочешь взять ребенка? – спросил тихо.

– Потому что он – часть тебя.

– Ты меня любишь? Дело в этом?

Рама едва не задохнулась.

– Нет! – крикнула она в отчаянье. – Почти ненавижу!

– В таком случае бери Джона, – быстро разрешил Джозеф. – Ребенок твой. Клянусь: твой навсегда. Никогда не предъявлю на него отцовских прав.

Словно ожидая поддержки, он бросил быстрый взгляд на сосны.

– Но разве можно верить твоим словам? – забеспокоилась Рама. – Что, если я начну относиться к мальчику как к родному и он увидит во мне мать, но