Повязанный кровью - Павел Корнев

– Э нет. Ты воду сразу не пей, сначала съешь сколько сможешь, – остановил меня Габриель, когда я потянулся за кружкой с водой.

– Чего еще?

– Не пей, говорю. – Шутник отправил в рот сразу полпригоршни печенья и, зажмурившись, сосредоточенно зажевал.

– И что будет?

– Увидишь.

– Ты меня пугаешь. – Я съел несколько печенинок и задумчиво посмотрел на Шутника, который отправлял их в рот чуть ли не горстями. – Интересно, Арчи скоро появится?

– Вот уж не знаю. Он у нас себе на уме.

– И не говори, – согласился я. – До сих пор понять не могу, как он договорился, что нас в охрану обоза взяли. И без нас прекрасно справились бы.

– Ну несколько умелых человек в наше беспокойное времечко лишними никак не будут. А вообще, что-то мне подсказывает, что Арчи с Руфусом не первый раз такие делишки обделывает.

– Вот и мне так показалось. – От острого печенья рот пересох настолько, что стало сложно нормально выговаривать слова. Некоторое время я колебался, а потом все же плюнул на совет Шутника и опрокинул в себя кружку воды. Ух! Вот это да! По всему телу заструилась освежающая влага, и я почувствовал себя заново рожденным. Как ни странно, есть теперь не хотелось совершенно. – Да, а зачем эн-Рими в Палату Податей?

– Как зачем? – не понял моего вопроса Шутник. – За ввезенный товар пошлину уплатить. Не видел, что ли, он на заставе документы выправлял?

– А! Я-то думал, насколько наторгует, столько и заплатит.

– Вот еще. Нет, ты уж будь любезен: ввез – заплати. – Шутник доел последнее печенье, выгреб остававшиеся в блюде крошки и, только отправив их в рот, присосался к кружке с водой. – Хорошо… Нет, скажи – хорошо?

– Замечательно просто, – согласился я. – Тень, когда уже Арчи появится?! Быстрее бы серебро сдать.

– Не торопись. Спешка, она только при ловле блох хороша.

– Да ну? Ненавижу терять время.

Хлопнула входная дверь, и в кабак вошел довольно улыбающийся Арчи. На мгновение остановившись в центре зала, он оглядел пустое помещение, недоуменно хмыкнул и уселся к нам за стол.

– Ну что, рассчитался старый выжига? – Шутник долил себе в кружку воду из кувшина и тут же в один присест ее выпил.

– А куда бы он делся? – Здоровяк высыпал на стол из кошеля монеты и разделил между мной и Габриелем. – Руфус предлагал, если две седмицы подождем, обратно с ними возвращаться. А можно денька через три и в Йорк с обозом махнуть.

– Можно и с ними, – пробурчал, убирая монеты, Шутник. – Я не против.

– Ты как, Кейн? – поинтересовался у меня Арчи.

– Нет, я на север двину.

– Ну как знаешь.

– Ладно, Арчи, ты что-нибудь заказывать будешь? – Габриель оставил на столе несколько монет, а остальные ссыпал в кошель.

– Не, я уже перекусил.

– Тогда пошли. – Шутник передал Арчи котомку с серебряным шаром и, махнув на прощанье рукой выглянувшему с кухни повару, направился к выходу.

Я набросил на левое плечо плащ и пошел вслед за ним. Арчи хотел было подойти к увешанной оружием стене, но оглянулся на нас, поправил свисавший за спиной фламберг и передумал.

– Куда нам теперь? – Остановившись на крыльце, я дал глазам привыкнуть к яркому солнечному свету и заодно огляделся по сторонам.

Что удивительно – на улицах очень много вооруженных людей. И оружие у большинства вполне себе боевое. К тому же то и дело взгляд натыкался на молодых парней с повязками на левом плече в черно-желтую клетку. Ополченцы?! Неужели настолько серьезная заварушка намечается?

– Сейчас заглянем к одному меняле, Руфус говорил, у него лавка совсем отсюда недалеко – где-то около собора Святого Патрика. Если он серебро не возьмет, то подскажет, к кому обратиться можно.

Мы прошли мимо рынка, и Арчи повел нас какими-то узенькими улочками к лавке менялы. Впереди уже показались золоченые купола собора, когда с соседнего проулка на нас вышел отряд стражников – два арбалетчика, четверо с алебардами. И на случайность списать эту встречу не получалось при всем желании – угрожающе выставленные лезвия алебард перегородили улицу, а взведенные арбалеты не оставляли никаких шансов на побег. Да и куда бежать? Единственный путь для отступления отрезал точно такой же отряд.

– А этому-то что здесь надо? – прошипел сквозь сжатые зубы Шутник, и я разглядел за стражниками сутулую фигуру встретившего нас на въезде в город тайнознатца.

– Что?.. – начал разыгрывать удивление Арчи, но руки колдуна прочертили в воздухе замысловатую фигуру, словно он завязал в узел невидимую веревку, и полыхнувший в воздухе замысловатый узор неприятно резанул по глазам.

Последнее, что я запомнил, – странную слабость в коленях и стремительно приближающуюся мостовую…

Там, где ты проходил, засыхали цветы,

ты рвался в проигранный бой.

Но ты знал, что причина, причина

не ты, а та, что идет за тобой.

«Черный обелиск»

Вставший на дыбы черный единорог гордо танцевал на желто-лимонном поле. Изящно запрокинутая голова, победно вскинутый рог… Грацией этой твари можно было бы даже восхититься, не танцуй она на наших могилах…

Протерев слезящиеся глаза, я хмуро уставился на едва заметно колыхавшийся под порывами сквозняка гобелен. Честно говоря, яркое полотнище уже успело порядком надоесть, но смотреть в зале судебного заседания больше было не на что. Нет, конечно, никто не запрещает в очередной раз пересчитать разместившихся на балконах арбалетчиков и выстроившихся у стен стражников, поломать голову над назначением украсивших прутья клетки для подсудимых рун или попытаться заглянуть под опушенные капюшоны замерших неподалеку тайнознатцев-охранителей. Вот только все это я уже успел проделать еще до открытия судебного заседания.

Арбалетчиков было полдюжины, вооруженных мечами стражников – семеро. Серебром растекшиеся по ржавому железу прутьев и ручных кандалов письмена лишали находившихся в клетке подсудимых возможности творить волшбу, а лица тайнознатцев, помимо капюшонов, закрывали черные маски с прорезями для глаз.

Пялиться на судейских мне было, откровенно говоря, тошно. Вот так посмотришь – и уже чувствуешь запах паленой плоти. Что самое противное – плоти собственной. Нет, от секретаря и двух писцов подвоха можно было не ожидать, но вот остальные…

Судья в черной мантии – высушенный временем старик с костлявым лицом ханжи и пронзительным взглядом голодного ворона. Белый парик сидит на голове безупречно ровно, будто приклеенный. На груди медальон с эмблемой служителей правосудия герцогства: меч, разрубающий узел. По левую руку от судьи, рядом с писцами, подловивший нас вчера колдун. По правую – и это самое жуткое – священник. Нет, вид у святого отца вполне человеколюбивый, но мы не в Империи, где в судебном заседании обязательно принимает участие представитель Церкви. Здесь священнослужителей призывают, только если дело пахнет жареным. «Жареным» в прямом смысле слова: в девяти случаях из десяти еретиков и чернокнижников приговаривают к сожжению на костре. Про оставшийся десятый и вовсе лучше не думать.