Прощения не ждут - Лора Бекитт

— Материю можно купить в Шайенне. Кстати, надо окрестить детей. Как ты назовешь своего сына?

— Дункан, — ответила Эвиан, и Надин отметила, что такого имени не было в их роду.

— Моего зовут Эрик.

— Я благодарна тебе и… твоему мужу, — сказала Эвиан, и Надин с доброжелательностью ответила:

— Мы очень рады, что все хорошо закончилось!

— Ты и сейчас спасаешь моего сына, кормя его своим молоком.

— Мне приятно думать, что Эрик и Дункан будут молочными братьями и, возможно, подружатся, потому что в округе нет других детей.

— Да, — кивнула Эвиан.

Лед был сломан. На следующий день они отправились к хижине Заны, рядом с которой высился небольшой холмик, и положили на него цветы. Надин рассказала Эвиан о травах. Все растения так или иначе полезны для человека. Одни поддерживают жизнь, другие лечат, третьи дарят красоту. Зана знала множество способов применения лекарственных растений, в том числе и таких, какие белые люди назвали бы колдовскими.

— Ты научишь меня тому, что тебе успела передать Зана? Вдруг пригодится?

— Конечно.

Молодые женщины немного постояли под деревьями, думая о том, сохранится ли здесь тот неповторимый дух, какой существовал при жизни индианки.

На обратном пути Надин немного рассказала Эвиан о своей матери, которая не была счастлива в браке. В свою очередь, Эвиан вспомнила Фиону и поведала о том, как они жили вдвоем в Шайенне и что произошло потом.

Надин слышала эту историю от Арни, но гораздо важнее было узнать все из первых уст. Эвиан призналась, что когда-то примерила платье, которое потом увидела на Надин; это произвело на последнюю очень сильное впечатление. Она сказала, что сочувствовала Эвиан с первой минуты и никогда по-настоящему не желала ей зла.

Надин думала о том, каково это — ложиться в постель с нелюбимым? Сама она вспыхивала от радости, лишь заслышав во дворе голос Арни или узнав звук его шагов. А когда он ее обнимал, просто млела от счастья.

Вечером, в спальне, она спросила мужа:

— Как ты думаешь, Кларенс будет стремиться увидеться с Эвиан?

Это была болезненная тема. Арни сдержанно ответил, не глядя в лицо жены:

— Я не знаю ни одной причины, которая могла бы ему помешать, если он жив.

— Зана говорила, что он не умер.

— Она говорила много такого, что могло заставить человека жить так, как он живет, и не идти против судьбы.

— Потому что с ней невозможно бороться?

— Потому что в итоге можно получить вовсе не то, что хочешь.

Наступила осень: лес менялся день ото дня. Разноцветье постепенно поглощало зелень, становясь все ярче, растекаясь, словно медленный пожар. Погода стояла сухая и теплая, и хотя в это время года в усадьбе было полно работы, Надин не отказывала себе в удовольствии прогуляться по лесу и полюбоваться падающими листьями.

Иногда Эвиан ходила с ней, а еще они вместе собирали поздние яблоки. Их уродилось столько, что ветки свисали до самой земли. Эвиан никогда не думала, что сможет получать столько удовольствия от поисков плодов в переплетениях света и тени, от прикосновений к ладоням гладких листьев и шершавой коры, а к лицу — теплого и пахучего осеннего ветерка.

Джозеф Иверс, наконец, договорился со своим соседом Уиллисом о покупке его ранчо. Для этого нужно было съездить в Шайенн, к тому же Надин давно говорила, что надо окрестить детей.

Для Эвиан наступило относительно спокойное время. Подружившись со своей взрослой падчерицей, она пришла к выводу, что домашние дела, мелкие, естественные, отвлекающие заботы могут служить реальной опорой и рассудку, и духу. В руках Надин спорилось любое дело, за которое она бралась; помогать ей или просто наблюдать за нею было большим удовольствием.

Иверс относился к жене с полным безучастием, как к пустому месту. Эвиан испытывала несказанное облегчение от того, что отныне он не посещал ее по ночам. Она почти поверила в то, что так будет всегда.

Когда перед отъездом в Шайенн Иверс неожиданно зашел к ней, молодая женщина застыла в напряженной позе, и только ее рука, державшая гребень, слегка задрожала.

— Сколько времени это будет продолжаться? — резко произнес Иверс. — Я хочу знать, от кого этот парень? Я не намерен давать свою фамилию ублюдку!

Меньше всего Эвиан желала быть честной с этим человеком, но в данном случае ей ничего не оставалось, как сказать правду:

— Я не знаю.

Иверс подошел к колыбели. Мальчик был черноволосым и темноглазым, но такой была и сама Эвиан. Никто не сумел бы как следует сравнить изящные мелкие черты грудного ребенка с чертами взрослого мужчины.

— Собирайся, — мрачно произнес Иверс, отступая к дверям, — через полчаса выезжаем.

Надин воспринимала это путешествие как настоящее приключение, пусть даже их сопровождал отец (Арни пришлось остаться на ранчо за старшего).

Насколько хватало глаз, простирались необъятные леса. Вокруг лица вился тонкий слой нагретого солнцем воздуха. Еще выше звенели насекомые, а над головой кружили птицы.

Молодая женщина слышала, что где-то там, выше границы леса, пасутся стада снежных коз. Никто не знал, как им удается выживать зимой среди обледенелых утесов и непрерывных метелей. Случалось, Надин замечала этих животных на выступах скал, выше которых можно было увидеть лишь парящих белоголовых орланов.

Ей не хотелось заговаривать с Эвиан в присутствии отца, к тому же она видела, что та чем-то удручена. Сама Надин предвкушала поход по магазинам, а еще она втайне задумала визит к женщине, умеющей делать «городские» прически. Конечно, отец мог воспротивиться, хотя едва ли: ведь она больше не была его собственностью!

Они с Эвиан решили взять няню — одну для двоих детей. На ранчо так будет легче управляться по хозяйству, а в Шайенне это позволит им спокойно и свободно прогуляться по лавкам.

Очутившись в городе, Эвиан рассматривала улицы, дома, женщин с корзинками для покупок так, будто никогда не видела ничего подобного. В Шайенне появилось несколько новеньких черных лакированных кабриолетов, а в остальном все было по-старому: возле салунов толпились ковбои, гордый вид которых не мешал им наниматься на чужие ранчо за миску скверной похлебки в день и десять долларов за сезон; с балконов махали руками проститутки с завитыми волосами и размалеванными лицами.

Когда Джозеф снял в гостинице два, а не три номера, Эвиан похолодела. Он не мог сделать это из экономии, скорее, он думал о другом.

Иверсу надо было наведаться в «Шайенн-клаб», престижный мужской клуб, куда не допускались ни ковбои, ни тем более — женщины, потому он скрепя сердце позволил дочери и жене в одиночку пройтись по магазинам. Надин рассказала Эвиан про парикмахершу. Молодая женщина мечтала сделать прическу в стиле «буфф» или какую-либо другую, соответствовавшую городским вкусам.