Элита «Эмпайр-Хай» - Айви Смоук

закрыла дверь и заперла ее за собой. Хотя понимала, что это вряд ли мне поможет. Я уже запирала дверь, но Джастин каким-то волшебным образом появился утром посреди моей комнаты с кучей совершенно не нужной мне одежды.

Не успела я подойти к кровати, как телефон снова зажужжал. На этот раз он жужжал, не переставая. Достав его из кармана, я увидела, что теперь Мэтт решил не писать мне сообщения, а позвонить. Я ответила, прежде чем успела испугаться и смалодушничать.

– Это больше не может между нами продолжаться, Мэтт.

– Что не может? Мне нужно поговорить с тобой. Выйди на улицу.

– Не могу. – И я ответила так не потому, что не знала кода от входной двери. – Я просила тебя не разбивать мне сердце. Я говорила тебе это миллион раз. Со мной не все хорошо. И так продолжается уже долгое время. А из-за тебя все стало еще хуже. Ты только и делаешь, что причиняешь мне боль.

– Дай мне шанс объясниться.

– Ты и так все время объясняешься.

– Бруклин…

– Я не могу.

– Я не спал с Рейчел. И никогда бы не поступил так с Джеймсом. Ты должна мне поверить…

– Поверить тебе? Я тебе верила. В том-то и проблема. Я верила, что ты переживаешь за своих друзей. Верила, что была для тебя кем-то особенным. Я много чему верила. Но больше не верю. Не верю тебе.

– Я действительно переживаю за друзей. И ты в самом деле особенная. Даже не представляешь, насколько особенная.

Я закрыла глаза. Его голос переполняли эмоции. Мэтт нуждался во мне. Он поддержал меня, когда я нуждалась в нем. Но обстоятельства были совсем другими. Я вспомнила о том, что сказал мне мистер Пруитт. Что моя мама не принадлежала этому миру. В который он стремился ввести меня. Только я этого не хотела. И никогда не захочу.

– Все равно у нас ничего не выйдет, Мэтт.

– О чем ты говоришь? Бруклин, мы вместе навеки!

В его понимании вечность была чем-то невероятно долгим. А в моем? Я осознавала, что для меня эта вечность могла прерваться в любой момент. И что по-настоящему бесконечным кажется только одиночество. Мне нужно было, чтобы рядом находился кто-то из моего мира.

– Я никогда не смогу вписаться в мир Пруиттов, Хантеров и Колдуэллов. Я Сандерс. И всегда буду Сандерс. – Я отключила связь.

Телефон тут же снова начал жужжать.

Боже, почему кто-то решил, что мобильные – это здорово? Я отключила телефон, чтобы отвратительное жужжание наконец-то прекратилось, а потом спрятала его в тумбочку – с глаз долой.

Однажды мне уже удалось порвать с Мэттом. Во второй раз это не должно было причинять столько же боли. Но на деле боль оказалась еще сильнее. Потому что я больше не любила его. Я его ненавидела. Я его так сильно ненавидела! Но, Боже, как же я его вместе с тем любила! И это особенно злило. Почему я просто не могла разлюбить его?

Я подошла к шкафу, отодвинула в сторону зеленое платье, которое описывала Изабелле, и взяла мамино. Я Сандерс. Если бы мама пожила подольше, она бы предупредила меня насчет парней, учившихся в «Эмпайр-Хай». Постаралась, чтобы я не повторила ее ошибок. А Мэттью Колдуэлл был ошибкой, причем написанной большими заглавными буквами. Мне следовало найти себе человека, похожего на меня. Человека, который стал бы собирать разбитое стекло. Который знал, каково это – не принадлежать к элите.

С маминым платье в руках я прошла мимо запертой комнаты и спустилась вниз. Миллер показывал мне, где находились комнаты для персонала. Нужно было свернуть налево, затем – направо. Потом еще раз налево и еще. Дверь оказалась не заперта. Я спустилась еще по одной лестнице и оказалась в пустом коридоре.

На всех дверях, мимо которых я проходила, висели таблички, только эти имена мне ни о чем не говорили. Кроме Миллера, я знала только Тиффани и шеф-повара Барбару, но я не знала их фамилий. А на табличках были указаны именно фамилии. Я переходила от одной двери к другой. Здесь жило столько людей, которых я даже не встречала. И, наконец, увидела табличку с фамилией «Миллер». Она находилась в самом конце коридора, как и дверь в мою комнату.

Я собралась с духом и постучала, хотя понятия не имела, что сейчас происходит за этой дверью. Возможно, я совершала ошибку, но все равно решила не отступать от задуманного. В тот момент мне нужно было увидеть приятное мне лицо. Просто необходимо.

Дверь открыл Миллер. Он был в серых спортивных штанах и без рубашки. Я даже не знаю, что выглядело сексуальнее: эти спортивные брюки, облегавшие его мускулистые ноги, или хорошо очерченные кубики пресса. Я вздохнула, и из моего горла вырвался странный писк.

– Ты не должна спускаться сюда, – сказал он.

Я показала ему мамино платье.

– Мне нужно спрятать это от Изабеллы. Можешь подержать его у себя? – Я чувствовала, что Изабелла замышляла какую-то гадость. Но не могла понять, какую именно. И, если бы она что-нибудь сделала с платьем моей матери, для меня это стало бы катастрофой.

Миллер выглянул за дверь, посмотрел в обе стороны, потом схватил меня за руку и втащил внутрь.

Комната показалась мне совсем маленькой. Или просто Миллер был слишком крупным.

Он отпустил мою руку, взял у меня платье и повесил между своими многочисленными тщательно отглаженными костюмами. Затем, откашлявшись, спросил:

– Ты хочешь еще что-то сказать?

Мне просто хотелось побыть вместе с кем-то вроде него. Пусть даже всего одну минутку. Я покачала головой, но не двинулась с места.

– Из-за тебя меня могут уволить. – Его голос не показался мне сердитым.

– Тебя уволят, если узнают, что я была здесь?

– Меня много за что можно уволить. И все благодаря тебе. За то, что позволил тебе принять наркотик. За то, что пустил к Алькарасам. Но это? Да, наверное, это самое плохое.

– Почему? Я же просто стою здесь.

Я видела, как поднялся и опустился его кадык.

Неужели он думал о том же? И ему хотелось чего-то большего, а не просто стоять здесь? Мой взгляд упал на кровать за его спиной. Постель была разобрана, но от этого комната показалась мне еще более уютной. Мне захотелось забраться под одеяло и никогда не вылезать оттуда.

– Тебе нужно уйти, – сказал Миллер.

– Ты единственный, благодаря кому я еще не умерла здесь от одиночества.

– Я не могу стать для тебя таким человеком.

– Почему? – мой голос прозвучал совсем тихо, и мне это ужасно не понравилось.

– Потому что я работаю на твоего отца.

– Он