Шкатулка с драгоценностями - Анна Дэвис

— А вино здесь есть? — осведомилась Грейс.

— В погребе полно этого зелья. — Орас сморщил нос. — Хозяин пьет его галлонами. Если вы спросите меня, я скажу, что эти бутылки стоят там с незапамятных времен! Они просто заросли пылью! Я бы на вашем месте его не пил.

Ему понадобилась вечность, чтобы научить их пользоваться нагревателем воды. Наконец он удалился, оставив их дать выход подавляемому смеху, и спустился в погреб, чтобы найти хорошую бутылку. Или, как оказалось, две. С половиной.

В переднем вестибюле стоял граммофон с несколькими джазовыми пластинками. Они убрали стулья, сбросили туфли и вместе танцевали на ковре, вращаясь и тесно прижимаясь друг к другу. Останавливались только затем, чтобы отхлебнуть вина, и продолжали танцевать. Наконец голод вынудил их отведать пирога; надломив сдобную корочку, они увидели внутри серые куски мяса неопределенного происхождения с горохом, морковкой и каким-то жирным месивом. Стоя босиком на холодном каменном полу перед кухонным столом, они с аппетитом ели, и, как ни удивительно, еда им нравилась. Картофель же они кидали друг в друга, как снежки, все время хохоча и гоняя друг друга по лестнице.

Их занятие любовью было пьяным и забавным. Они смеясь катались по постели, пока не наступил необычный покой и нежность. Когда они лежали вместе и ее голова покоилась на его груди, Грейс опять поймала себя на том, что хочет расспросить его о смерти Евы и сравнить его рассказ с версией Крамера. Ведь тот предполагал, что она разделяет его подозрения относительно О'Коннелла. На самом деле, чем больше она об этом думала, тем большую симпатию испытывала к своему любовнику. Он оказался втянутым в историю чужого сумасшествия, в чужую трагедию. И эта трагедия до сих пор преследует его в лице безутешного Крамера. Она даже не могла больше сердиться на него за то, что он рассказал ей странную ложь о сделке, когда она поделилась своей тайной о романе с Джорджем. Скорее всего, он не поддержит разговор и ничего не расскажет ей о том, что произошло в том гостиничном номере. Грейс начинало казаться, что самоубийство Евы сыграло свою роль в пятилетнем уединении О'Коннелла.

Сейчас ей хотелось взять его за руку и рассказать все, что ей известно, прижаться к нему тихо и крепко. Сказать ему, что между ними не должно быть недомолвок, что он может доверить ей самые болезненные и личные факты. Но тогда и ей придется рассказать, откуда ей стало известно о самоубийстве Евы: она откровенничала с Крамером, его врагом!

В конце концов ее одолела усталость. По-прежнему обнимая друг друга, они заснули. Последней сознательной мыслью Грейс было: «Я правильно поступила, приехав сюда с ним. Правильно».

Спускаясь по лестнице в халате, Грейс напевала себе под нос. Она весело предвкушала прогулку по пляжу, купание среди скал, собирание драгоценных камушков и ракушек, о существовании которых мгновенно забываешь, а затем, неделю спустя, находишь их в самый неподходящий момент, например в вестибюле хорошего ресторана, и, вынимая их из кармана, просыпаешь песок на ковер.

«Нам нужна собака, — думала Грейс, направляясь в столовую. — Она бы бегала, плавала, обрызгивала нас водой, а мы бы бросали ей в воду палочки. Интересно, а нельзя ли взять собаку напрокат?»

Но потом…

За столиком вместе с О'Коннеллом сидели еще четверо. Они ели вареные яйца и треугольные тосты с маслом, запивая их чаем.

— Это Грейс, — представил О'Коннелл. — Дорогая, кажется, ты уже знакома с Сэмом? — Он указал на их хозяина, Сэмюэла Вултона, который, поглаживая свою эспаньолку, насмешливо смотрел на них.

— Не совсем. Впрочем, очень рада познакомиться! Боже, как это отвратительно! Спуститься в столовую в халате!

Рядом с Вултоном сидела хрупкая женщина с прозрачной кожей и выпуклыми глазами. Напротив — коренастый лысый мужчина в очках и женщина с вьющимися светлыми волосами, изогнутыми бровями и крошечным носиком.

— О, я уверен, мы знакомы. Не были ли вы на довольно утомительной вечеринке в «Сайросе», мисс Резерфорд? — Вултон не мог оставить свою бородку.

— Была. — Повернувшись к О'Коннеллу, Грейс чувствовала, как краснеет. В своей колонке она назвала эту вечеринку «тошнотворной». Что еще она писала в этой колонке? — Мы ведь в ту ночь познакомились, не так ли, дорогой?

— Какой из тебя замечательный Купидон, Сэмми! — Эти слова исходили от прозрачной женщины. — Меня зовут Верити. А это моя сестра Бэбс и ее муж Сесил. Ах, это моя вина, что мы не представились! Когда Сэм упомянул, кому он предоставляет дом, я сказала, что мы обязательно должны приехать сюда и составить вам компанию! Мы все просто умирали от желания познакомиться с вами. Зануда Пат все скрывал от нас! Можно мне называть вас Грейс? Или вы предпочитаете Дайамонд?

— Верити! — Сестра подняла изогнутые брови так высоко, что они чуть не дошли до верхней линии лба. — Ты ее ужасно смущаешь. Простите нас, Грейс! Мы ведем себя по-простецки и, кроме того, ужасно ревнуем за то, что вы подцепили Пата! Он ужасный грубиян, но так красив! Мы все его очень любим.

— Не слушай их! — О'Коннелл наслаждался вниманием к себе. — Мои грубиянские дни давно прошли.

— Так ли это, Пат? — Грейс хотелось убить О'Коннелла. — Ты в этом уверен?

— Дорогая! Неужели ты сомневаешься в моей искренности? — О'Коннелл приложил руку к сердцу.

— Мы ручаемся за Пата, правда, Сэм? Его характер улучшился. В те годы, когда мы его узнали, он не был таким потрясающим.

Вултон погладил бородку.

— Это правда. Ну, не с тех пор, как… — Он оборвал фразу. — Добро пожаловать в наш маленький кружок, Грейс! Мы дружеская компания, вы увидите. Недостаток лоска мы возмещаем теплотой и остроумием!

А! Вот что она еще говорила в колонке: «Книжному миру не хватает лоска».

— Знаете, я уверена, что мы где-то раньше встречались, — заметила Бэбс, нахмурив брови. — И совсем недавно.

После завтрака Грейс вернулась в спальню переодеться. Увидев из окна двух спаниелей Вултона, тявкающих в саду, она подумала: «По крайней мере, теперь у нас есть собаки!»

О'Коннелл, хихикая, вошел в комнату.

— Грейс, ты бы видела свое лицо!

— Каким же оно было? Охваченным ужасом? Гневным? Смущенным?

— И тем, и другим, и третьим! — Он подмигнул ей так, что у нее возникло желание шлепнуть его по губам, но, собрав все свое самообладание, она сдержалась.

— А предполагалось, что это будет уик-энд вдвоем, только ты да я. Помнишь?

— Мне очень жаль, дорогая! — Наконец на его лице появилось что-то вроде раскаяния. — Впрочем, они очень забавны. Обещаю, они тебе понравятся.

Она села на постель, чтобы натянуть чулок.

— Это его дом. Вряд ли я мог запретить ему приехать сюда. — Он смотрел на ее ноги, пока она натягивала второй чулок.