Кремль 2222. Восток - Дмитрий Манасыпов

Вот тоже, откуда Властелины появились в городе? Живут себе, поклоняются Кольцам, бывшим когда-то рубежами обороны столицы, жертвы им приносят. Хотя, что говорить, всякого в Москве хватало. Неужели Властелины потомки тех, кто защищал столицу? Верить в это пластуну не хотелось, не моглось просто. Невозможно такое, хоть голову ему, Дунаю, руби. Невозможно![13]

Пластун остановился, потянув воздух, идущий откуда-то спереди. Пахло плохо: кровью, проливаемой обильно и часто, горелым мясом, палеными волосами, немытыми телами, чем-то едким, похожим на дым. Да и багровые отсветы, появившиеся на серых стенах, явно указывали на приближение какого-то ярко освещаемого помещения.

«Впереди очень плохо.– Пасюк настороженно застыл.– Нам надо пройти там. Быстрее».

«Хорошо».– Дунай двинулся вперед.

«Тихо. Очень опасно».– Крысопес вздохнул. Затих, стараясь совсем не двигаться, не выдавать ни себя, ни друга. А ведь Пасюк боялся, понял пластун, да еще как боялся-то. Такого за ним Дунай и не замечал раньше, что же такое может оказаться впереди?

«Над нами ход. Подняться можно скоро. Слева вверху».– Пасюк вытащил поверх головы пластуна чуткий розовый нос, втянул им воздух.

Вентиляционный коллектор? Такой же, как тот, через который они попали сюда? Дунай замер, заслышав впереди тот лязг, что издает копье, когда им касаются стены. Быстро осмотрелся, задрав голову. Да, точно, вон оно, темное пятно наверху. С его ростом и зрением, подаренными кремлевскими монахами, заметить несложно. А вот местные могли и просмотреть. Да и поделом им, нечего ртами щелкать. Пластун метнулся к затянутой паутиной и пылью дырке, подпрыгнул, молясь Отцу воинов о крепости металлических частей вокруг нее. Вцепился в трухлявый уголок самыми кончиками пальцев, подтянулся. Позади, в темноте коридора, слышался гул голосов, мелькали отсветы по стенам. Видно, страждущие души, желавшие помолиться местным капищам, шли в их с Пасюком сторону.

Дунай уперся ногой в противоположную стену, радуясь своему росту и длине ног. Оттолкнулся, помогая стонущим от усилий плечам и кистям рук. Смог самого себя, груз и крысопса поднять до уровня груди, где в стене оказалось углубление. Ноги пластун закинул за пару секунд до появления следующей процессии лысых и носящих оранжевые одеяния. Уткнулся носом в густой слой тяжелой пыли, копившейся здесь даже не годами – веками. Затаил дыхание, стараясь не чихнуть. Вышло оно тяжело, ох и тяжело. Плотная серая взвесь тут же попала в нос, глаза и уши. Пасюк тоже совсем затих, понимая, что следует терпеть. А внизу все шли и шли, Дунай на слух определил около двух десятков людей. И если судить по скрипу выделанной кожи, оттягиваемой чем-то тяжелым, и стуку дерева по полу, так минимум пятеро вооружены.

Лишь когда последние задержавшиеся догнали спутников, пластун пошевелился. Смахнул с лица серые нити, снял паутину с усов и бороды. Пожалел о том, что нет никакой маски, хоть как-то защитившей бы сейчас лицо. Тряпку пришлось выкинуть давненько. Вся забилась серым крошевом, пылью и прочей дрянью. Эх, маску бы… Но что делать, чего нет, так того и нет. Дунай приподнялся на локтях и влез в чернеющий прямоугольник. Куда ползти, стало ясно сразу: впереди виднелись рыжие танцующие всполохи, пробивающиеся сквозь металл решеток даже через пыль. Туда он и двинулся, на ходу давя мокриц, тараканов и пауков, давно и прочно поселившихся в брошенном глупыми потомками людей воздуховоде. Крысопес явственно указал ползти до самого окончания вентиляции, где и следовало искать девушку. По его мнению, сейчас ее потащили именно туда. А зачем – пластун понял, когда остановился передохнуть и глянул через прорези вниз, откуда густо несло той самой вонью. А мог бы и не глядеть, так бы оно и лучше вышло.

Внизу было мерзко. Дунаю довелось видеть всякое, ко многому привык, даже случай с «кормовыми» людьми у нео сейчас казался каким-то… нормальным, что ли. Но то, что творилось прямо под ним… Хоть и пришлось напрячь глаза, но рассмотрел все достаточно. Что тут было раньше, непонятно, но сейчас…

Каменный круг, вырезанный людьми, заполненный фигурами в рыжей одежде. С десяток «рыжих», явно жрецов, в ярко-оранжевых хламидах с высокими колпаками, со свисающими с шей длинными лентами, исписанными неведомыми пластуну рунами. Жаровня, огромная, в виде кричащего человека, в которой сейчас что-то шкворчало, распространяя запах горелого мяса. Хотя почему что-то? Дунай нисколько не сомневался в том, что горело внутри полыхающего огня. Жертвы, которые приносились здесь, тоже были понятными. И тех, для кого их приносили, пластун тоже увидел сразу. Несколько статуй, находившихся прямо под Дунаем и которые он рассмотрел очень хорошо.

Те стояли по краям высокого, помоста. Пять фигур, венчающие пять точек, образующих края звезды. Ее линии, вырубленные в камне, блестели чем-то темным, что Дунай смог сразу определить по запаху. Его-то ни с чем не перепутаешь, этот тяжелый, отдающий гнилью аромат пролитой здесь намного раньше крови. Ровные и прямые линии, наполненные багровым соленым содержимым, складывались не просто в звезду, пересеченную тремя разными по размеру окружностями. Пластуну сразу вспомнилось ее, перевернутой и окольцованной, предназначение. Культ Властелинов Колец строился на демонах этой дьявольской пентаграммы. Память тут же подбросила понимание трех кругов, вернее – трех Колец: Садовое, МКАД, Третье Транспортное. Созданные для передвижения и перевозки, ставшие тремя непроходимыми рубежами обороны, они превратились в страшную новую религию. И ее боги, которых Дунай не назвал бы этим словом и под пытками, смотрели на преклонявшихся перед ними людей.

Неведомые искусники смогли создать прекрасные образы, пластун мог бы и восхититься ими, такими живыми. Если бы не то, какими они были. Но не отнять – статуи казались совсем похожими на теплых, чуть ли не дышащих людей. Казалось, вот-вот, и те, покрытые красками, цветными камнями и красивой чеканкой по металлическим частям, оживут.

Женщина, нагая и роскошная, с полными бедрами, высокой грудью и алыми глазами. Где «рыжие» взяли камни для глаз, как отполировали для такого блеска – какая разница? В свете от пламени десятков светильников те блестели незапекшейся кровью, стекавшей от них вниз, по губам и подбородку к ложбине между тяжелыми грудями. Короной торчащая вверх и чуть назад копна волос. И выходящие из спины выгнутые щупальца, заканчивающиеся остриями, напоминающими конечности насекомых. Дунай сплюнул, только завидев этакую пакость. Экий срам, прости Отче Перуне. Нет, женщин Дунай нисколько не чурался и ходил, бывало, к веселым девкам прачкам, где и оставался частенько на ночь. Но это вот высеченное в камне идолище внушало отвращение своим бесстыдством, распущенным видом, широко разведенными бедрами. Остальные статуи тоже не внушали никакого почтения.

Скелет в черных латах, с двуручным мечом и в рогатом шлеме. На белом круге, вписанном в его лоб, Дунай увидел руну, похожую на перевернутую букву «м», и четырехконечное изломанное громовое колесо, такое же, как оберег друга пластуна Ратибора. Поморщился, понимая, что придется рассказать тому про извращение, что сделали со светлым знаком солнца. Это же надо до такого дойти, чтобы на идола, которого мазали кровью жертв, цеплять знак светила, прячущегося за облаками. Нет-нет, сам Дунай теперь вряд ли смог бы для себя очистить символ и применять для защиты.