Алло, милиция? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Запросто. Но с кем? Ты мне казался подходящим компаньоном для такого похода.

— «Казался». В прошедшем времени. Давай так. О результате я тебе расскажу в понедельник, сухо и по-деловому. Но если ты мне дашь ещё один шанс куда-то вместе сходить, клянусь: ни слова про неприятности. Только позитив. Ты на английском отделении?

— Да.

— Слушай!

Он принялся отстукивать ритм на крышке бардачка и запел, подражая афроманере Бобби Макферрина:

Ain't got no cash, ain't got no style Ain't got no gal to make you smile But don't worry, be happy[1]!

— Ну у тебя и произношение!

— Не Оксфорд, моя леди. Сорри.

Инга притормозила у перекрёстка с улицей Славинского.

— На противоположной стороне — остановка троллейбуса в центр. И… — она прикоснулась к его предплечью. — Ты тоже прости. Не сердись. Я на нервах. Бекетов из Москвы вернулся, он тоже на нервах. Смотри!

Она сдёрнула чёрный парик, открыв светлые волосы, и сняла очки. Даже в сумрачном свете уличных фонарей было очевидно, что припухлости на лице густо замазаны кремом и румянами.

— Это он тебя?!

— Грубость тоже оговорена в нашем неписанном контракте. Дни считаю… Думала не идти в театр с разбитым фейсом. Но — обещала. Да и хотелось Бекетову назло. Грёбаный урод… В понедельник и вторник я, кстати, дома. Дал мне отгулы, чтоб опухоль сошла, и обещал не беспокоить. Звони мне домой.

Егор приоткрыл дверь, но не сразу вышел.

— Жалеешь, что он не погиб?

— Да и нет. Да — сам понимаешь почему. Но мне нужны подъёмные и премиальные. Устраиваться надо. Уже успела привыкнуть к красивой жизни. Не вини меня. Don't worry, be happy!

— Волнуюсь я как раз за тебя. До понедельника.

Поездка в холодном троллейбусе дала время обдумать произошедшее и услышанное.

Егор отдавал себе отчёт, что близость Инги влияет сильно. Особенно воспоминания о прежнем впечатлении от неё, секси даже по меркам 2022 года. Открывшая на обратном пути — избитая, по своему несчастная и одновременно не стесняющаяся связи с папиком вдвое старше, она представлялась иной.

Опасной? Что-то говорило: такая способна жестоко отомстить. Но после выплаты отступных. Наверно, на то и расчёт. Желание отплатить за насилие и издевательства, как ни крути, с годами тускнеет и окончательно ослабевает с получением последней тысячи.

Русские (и белорусские) женщины терпеливы, жертвенны. Бьёт — значит любит? Какая глупость!

Инга точно не способна соорудить телеуправляемую бомбу. Версия с её участием требует подельника и сразу усложняется. К тому же рассчитать, что погибнет жена шефа, а сам он уцелеет, не реально вообще.

Интереснее другое — грузинский след и обиженная секретарша. Поездки Бекетова в Москву намекают, что транзит товаров из Грузии проходит через столицу. Как-то надо вычислить сластолюбивого Гиви, любителя горных козочек, не засветив, что информация получена от Инги.

Перед общежитием зашёл к кабину телефона-автомата.

— Дежурный? Передайте сто двенадцатому, что звонил Вундеркинд. Буду завтра в тринадцать, есть срочная информация.

Всё… Теперь можно relax, take it easy[2], как пел Мика.

Накручивая последние десятки метров перед общежитием, Егор прикинул, что знает мелодии не менее чем сотни хитов, написанных после 1982 года, у большинства из них воспроизведёт слова, примерно или точно. Наиграет на гитаре.

Попав в Англию или Штаты сумел бы, наверно, раскрутиться. Здесь же, где правят бал Пахмутова с Добронравовым, вряд ли бы пробился. По словам друзей отца, крутивших на Нарочи «Песняров», эта группа едва-едва пробилась, обдирая бока, через всяких Кобзонов и Лещенко, обласканных на уровне ЦК КПСС. И что, выйти на них, предложив исполнить Nothing Else Matters группы Metallica, пусть даже с переводом на русский?

В прочитанных Егором книгах попаданцы в прошлое регулярно добивались успеха пением песен из будущего. А случись такое в самом деле?

Допустим, певец исполнил бы публично в 1982 году песню «Встанем» Шамана, получившую популярность перед самым провалом Егора в прошлое. Депрессивно-упадническую из-за слов уже во второй строчке: «пока ещё с вами мы живы». То есть вот-вот должны умереть? «С нами рядом Господь» — вообще полная ересь, с нами рядом исключительно Коммунистическая партия и толстый учебник научного атеизма. «Герои России», не Советского Союза, то есть царской России? Суду всё понятно, содержание песни — обычный плач белогвардейской сволочи, рыдающей после поражения в Гражданской войне. Вряд ли в 1982 году возможно иное толкование, а вторичное исполнение состоялось бы на Колыме.

Или песня Газманова, хит на все времена, первый куплет:

Господа офицеpы, по натянутым неpвам, я аккоpдами веpы эту песню пою. Тем, кто бpосив каpьеpу, живота не жалея, свою гpудь подставляет за Россию свою. Тем, кто выжил в Афгане, свою честь не изгадив, кто каpьеpы не делал от солдатских кpовей. Я пою офицеpам, матеpей пожалевших, возвpатив им обpатно живых сыновей.

Если нашёлся бы самоубийца, рискнувший спеть это со сцены в 1982 году, пятое управление КГБ захлебнулось бы пеной: антисоветчина в каждой строчке!

«Господа офицеры» — явная отсылка к царскому белому офицерству, у нас принято — «товарищи офицеры».

«Я аккордами веры…» — ни в какие ворота, «вера» отдаёт поповщиной.

«Бросив карьеру» — как вообще может советский офицер служить, бросив карьеру?

«За Россию свою» — вообще ужас, махровый шовинизм. Почему за Россию, а не за весь интернациональный Советский Союз?

«Тем, кто выжил в Афгане, свою честь не изгадив» — как можно замарать честь, доблестно исполняя интернациональный долг?!

Последняя фраза вообще переворачивает с ног на голову само понятие воинского долга. Оказывается, главное — не боевой приказ выполнить, а сохранить личный состав, вернув матерям сыновей… Крамола! Приказ исполняется любой ценой, не жалея самой жизни для защиты Родины.

Прозвучи эта песня где-нибудь на «Голубом огоньке» 1982 года, КГБ закрыло бы и исполнителя, и автора, и телередактора, выпустившего антисоветчину в эфир, потом выбросило ключи от камеры. Может, я излишне страхуюсь, думал Егор, но лучше не рисковать. Любая песня из двухтысячных, подходящая по стилистике, должна быть проверена на соответствие руководящим указаниям Пленума ЦК КПСС по вопросам культуры и искусства. И, вероятнее всего, подвергнуться кардинальному изменению текста.

Егор прошёл мимо вахтёрши. Ему оставалось только, скинув зимнее, подняться в 404 комнату, попросить гитару и спеть — от души, не оглядываясь на разрешённый репертуар: It's Raining Men! Hallelujah! Парень есть только у Насти, трём остальным очень впору пришёлся бы дождь из одиноких мужчин. Девочкам бы наврал, что песня взята из репертуара