За семью замками. Снаружи - Мария Акулова

Она же чувствовала касания губ и пальцев, вынужденно глядя в потолок, закусывая щеку, чтобы не улыбаться, как придурошная. А может, чтобы как придурошная не расплакаться. Потому что её любимый Костя — он же такой. Никогда не жадничал в ласках. Никогда не давал усомниться, что она — желанная. И это всегда было для неё так важно. Так бесценно. Но она ни разу об этом ему не говорила.

— Ты еще хочешь? — Агата спросила тихо, когда Костя выцеловывал уже лицо, а сама она гладила его от висков по волосам.

Своего самого любимого в мире бесстыжего Котика.

Который слышит вопрос, отрывается, смотрит секунду, потом давит подбородком на подбородок, после — прижимается лбом ко лбу.

— Я всегда тебя ещё хочу. Трахаю — и уже ещё хочу.

И говорит чистую правду, которая отзывается жаром внизу живота. И пусть Агате казалось, что на больше, чем разок, она сегодня не способна, но, судя по всему…

Девушка приподнялась на локтях, ощущая, как мужские пальцы скользят по внутренней стороне её бедра, а чувствительные соски упираются в кожу Кости…

Закрыла на секунду глаза, сглатывая, осознавая, что ей снова влажно, а Костя снова чувствует её готовность… Водит не спеша, ждет, пока она начнет подаваться бедрами навстречу… И Агата готова, но так она точно сразу же уснет, а хочется успеть.

Поэтому тянется к мужским губам, втягивает его язык, чувствуя, что два пальца снова ныряют в неё, а большой массирует сверху…

И это безумно приятно. Просто безумно. Поэтому по-особенному сложно прижаться ладонью к его плечу, как бы отталкивая…

Этот жест явно удивил Костю. Потому что ему-то казалось, что всё вроде как хорошо.

Но он послушно замер, прекратив движения, глянул вопросительно, кивнул, молчаливо спрашивая.

Агата же ответила отчего-то вдруг неуверенной улыбкой.

Прошлась пальцами по мужской груди вниз, снова обхватила ожидаемо твердый и ко всему готовый член. Скользнула по длине, насколько могла.

Потянулась к Костиным губам, он, конечно же, поцеловал, продолжая держать ладонь на лобке, но уже не лаская. Будто ожидая полного понимания, чего хочет она.

Агата же надавила телом, оторвалась, кивнула на подушку, как бы предлагая опуститься на нее.

— Бонусный. За выдержку…

Сказала в шутку, Костя улыбнулся, перекатываясь. Сел, предварительно отбросив подушку, прислонившись к спинке кровати, а потом будто бы напряженно следил, как Агата на коленях подползает, выравнивается, кладет руки на его плечи, прижимается к губам сначала, потом оставляет череду поцелуев на подбородке, проходится языком по кадыку, явно вызвав у мужчины желание внепланого сглотнуть…

Целует кожу по пути от груди до живота. Делает шаг назад на коленях, опускается, упираясь руками в постель. Вскидывает взгляд… Улыбается…

Ловит темный напряженный взгляд Кости, чувствует, как он отзывается тяжестью в промежности. А еще чувствует, что рот наполняется слюной, а мысли желанием не медлить.

В своей прошлой жизни до Кости, рассуждая в теории, Агата всегда приходила к выводу, что минеты — удовольствие чисто для мужчин. Оказалось, как ни странно, что нет. И возбуждаться можно. И хотеть. И удовольствие получать. Чувствовать себя властительницей морей и океанов…

Агата на секунду опустила взгляд на головку, тепло которой ощущалось губами, а потом снова Косте в глаза, её обхватывая…

Скользя вниз, беря сразу глубоко, а потом проводя языком вверх, задевая самые чувствительные места.

Всё делая отлично. Потому что Костя закрывает глаза ненадолго, кладет одну руку на ее волосы, тут же поглаживая, а второй тянется к груди, сжимая сосок, посылая по телу Агаты невероятной силы импульс.

Настолько, что она не сдерживает стон, отрывается на секунду, тоже глаза закрывает, непроизвольно прогибаясь в спине, чувствуя, как вслед за сладком болезненным щепком, Костя нежно гладит…

Между ногами влажно, груди очень приятно… И очень хочется продолжать. Поэтому Агата снова смотрит на Костю, ловит еще один тот самый темный взгляд, тянется губами к члену, втягивает головку, скользит по ней вниз…

Самой кажется, что успевает сделать не так-то много, что только начала, только разогревает его, разогревается сама, обводя языком, обхватывая губами, посасывая, скользя неспешно, аккуратно будто, когда чувствует, что мужские руки соскальзывают с вершинок, которые пощипывали, мяли, ласкали, подхватывают под подмышки, тянут на себя.

Агату практически впечатывает грудью в грудь Кости. Влажный из-за ее слюны член, как по маслу, скользит в не менее влажное тепло Агаты.

Она охает из-за неожиданности, а потом цепляется за Костины плечи, позволяя ему снова сплестись языками, вжимая пальцы в её талию, тут же приподнимая и снова насаживая…

— Плохо было? — Агата спрашивает, запрокидывая голову, чувствуя, что мужские губы прижимаются к её голой, беззащитной шее, втягивают кожу, доставляя не чистое удовольствие — но ещё и немного боли, а потом её тело снова приподнимает и вжимает в Костины бедра так, что Агата чувствует нетерпеливую ярость проникновения… Неимоверно прекрасную. До дрожи просто.

— Пиздец как хорошо, Замочек.

А на следующем Костином движении она расплывается в улыбке, с удовольствием возвращая бразды правления в мужские руки.

* * *

— Это матка, видишь?

— Вау! Какая матка!

Агата держала в руках снимок с последнего скрининга. Они с Костей по-прежнему были голыми. По-прежнему в постели.

На часах — глубокая ночь. Но сна — ни в одном глазу.

Костя всё так же — прислонившись к высокой кроватной спинке. Агата — между его ног, прижавшись спиной к груди.

Костя держал руки на небольшом животике, иногда как-то по-особенному трогательно для Агаты его поглаживая, а она пыталась объяснить Косте, как в данный момент выглядит его ребенок.

Но тот то ли просто хотел подурачиться, то ли действительно не выделялся сообразительностью, но упорно настаивал, что не особо что-то понимает. Хотя как для Агаты — то там всё ясно, как божий день.

В голове мысль проскользнула, что будь она его училкой — тоже лупила бы. Только почти сразу стало стыдно. Потому что это даже для язвительных шуток — неуместно.

Услышав его притворно восхищенное «вау» Агата закатила глаза, мысленно считая до пяти, чтобы не ляпнуть чего-то и не двинуть локтем в печень. Пусть и очень хотелось.

— Кость, ну вот же…

Она оглянулась, смотрела сначала на мужчину, который смотрит на снимок, потом на свои пальцы.

— Вот это головка. Тут же всё ясно. Она большая. В профиль. Нос вот. Рот. Глазик. Ухо…

— Реально большая. Он у нас типа умный будет, да?

Гордеев никак не реагировал, когда Агата проводила палечную экскурсию по ротикам-носикам. Только губы его еле-еле подрагивали. Так, что понятно, скотина просто троллит. И снова нестерпимо захотелось заехать в бок, и снова Агата сдержалась.