Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Агата Кристи

– Ну я же говорю, кто-то вообще ничего не выбрасывает. Илипотому что фотографии напоминают…

Пуаро ухватился за эти слова:

– Именно. Напоминают. А теперь зададим тот же вопрос –зачем? Зачем женщине хранить фотографию времен своей молодости? Первой иглавной причиной я бы назвал тщеславие. Она была хорошенькой, вот и хранит своюфотографию, чтобы помнить, какой хорошенькой она была. И когда зеркало говоритей жестокую правду, у нее как-то легче на душе становится, стоит взглянуть настарое фото. Достает она, допустим, такую фотографию, показывает ее подруге иговорит: «Вот какая я была в восемнадцать лет!» – и вздыхает… Согласны?

– Да… да, думаю, вы правы.

– Итак, это причина номер один. Тщеславие. Перейдем кпричине номер два. Сентиментальность.

– Разве это не одно и то же?

– Нет-нет, не совсем. Это чувство заставляет тебя хранить нетолько собственные фотографии, но и чьи-то еще… Фотографию замужней дочери –вот она, малышка, в тюлевой накидке сидит на каминном коврике.

– Встречались мне такие. – Спенс ухмыльнулся.

– Да. Выросших детей такие снимки иногда смущают, а матерям– радость. С другой стороны, сыновья и дочери часто хранят фотографии матерей,особенно, скажем, если мать умерла молодой. «Это моя мама в молодости».

– Я начинаю понимать, куда вы клоните, месье Пуаро.

– А возможна, я полагаю, и третья категория. Не тщеславие, несентиментальность, не любовь… Что скажете про ненависть?

– Ненависть?

– Да. Чтобы не угасала жажда мести. Кто-то вас здоровообидел – и вот вы как напоминание храните у себя фотографии обидчика. Возможнотакое?

– Но к нашему делу это явно не относится?

– Так ли явно?

– Что у вас на уме?

Пуаро пробурчал:

– Ошибки в газетных сообщениях – не редкость. В «Сандикомпэниэн» было написано, что Ева Кейн служила в доме Крейгов гувернанткой. Таконо и было на самом деле?

– Да, так и было. Но разве мы с вами ищем не Лили Гэмбол?

Пуаро внезапно выпрямился в кресле. По-наставнически поднялпалец и погрозил им Спенсу.

– А вы вглядитесь. Вглядитесь в фотографию Лили Гэмбол.Хорошенькой ее не назовешь – ну никак! Если честно, с этими зубами, в этихочках она просто уродина. Выходит, по первой причине хранить такую фотографиюне стал бы никто. Нет женщины, которая станет хранить такое фото из тщеславия.Ив Карпентер и Шила Рендел – женщины интересные, особенно Ив Карпентер, и, будьэто фотография кого-то из них в отрочестве, они бы первым делом разорвали ее намелкие кусочки – не дай бог кто-нибудь увидит!

– Да, в этом что-то есть.

– Значит, первая причина отпадает. Теперь сентиментальность.Любил ли кто-нибудь Лили Гэмбол в том возрасте? В том-то и дело, что никто, и вэтом трагедия всей ее жизни. Это был ребенок заброшенный и никому не нужный.Если кто и был к ней добр, так это ее тетка, но она умерла от удара тесаком.Стало быть, сентиментальные соображения тоже отпадают. Как насчет мести? Но иненавидеть ее было некому. Ее убиенная тетка была женщиной одинокой, без мужа,без близких друзей. Кому было ненавидеть несчастную девчонку из трущоб? Кто-томог ее разве что пожалеть.

– Слушайте, месье Пуаро, у вас получается, что держать усебя это фото не мог никто.

– Именно. Рассуждения привели меня как раз к этому выводу.

– Но ведь кто-то держал ее у себя. Потому что миссис Апуордее видела.

– Так уж и видела?

– Черт подери. Вы же сами мне это сказали. А услышали отнее.

– Да, услышал от нее, – согласился Пуаро. – Но покойнаямиссис Апуорд была во многих отношениях женщиной скрытной. Ей нравилось самойнаправлять ход событий. Я показал фотографии, и одну из них она узнала. Но покакой-то причине решила не раскрывать карты до конца. Более того, перетасоватьих, запутать положение. Ей так было интереснее. И поэтому, будучи женщинойсообразительной, цепкой, она нарочно указывает не на ту фотографию. И правда нестановится достоянием окружающих.

– Но зачем ей это?

– Я же говорю: чтобы разыграть всю партию самой.

– Вряд ли она хотела кого-то шантажировать. Ведь она –богатейшая женщина, вдова промышленника с севера.

– Нет-нет, шантаж тут ни при чем. Скорее это былоблагодеяние. Скажем, к этой особе она относилась по-доброму и не хотеларазглашать ее тайну. Но любопытство есть любопытство. Она решила поговорить сэтой особой наедине. И по ходу разговора выяснить, имеет ли эта особа отношениек убийству миссис Макгинти. Что-то в этом роде.

– Но тогда три остальные фотографии нельзя сбрасывать сосчетов?

– Именно. Миссис Апуорд решила связаться с интересующей насособой при первой возможности. Случай представился, когда ее сын и миссисОливер отправились в театр в Калленки.

– И она позвонила Дейдри Хендерсон. Стало быть, ДейдриХендерсон снова в списке подозреваемых. А заодно и ее мать!

Старший инспектор Спенс грустно поглядел на Пуаро и покачалголовой.

– Вы нарочно все усложняете, месье Пуаро? – спросил он.

Миссис Уэтерби возвращалась домой с почты, и походка ее былаудивительно бойкой для хронического больного.

Но, войдя в дом, она, уже едва волоча ноги, с трудомдоплелась до гостиной и рухнула на диван.

Под рукой был звонок, и она нажала на кнопку.

Ничего не произошло, и она позвонила снова, на сей раз неторопясь убирать палец с кнопки.

Вскоре появилась Мод Уильямс. На ней был цветастыйкомбинезон, в руке она держала щетку для пыли.

– Вы звонили, мадам?

– Звонила, и дважды. Когда я звоню, я жду, что на мой зовоткликнутся немедленно. А вдруг со мной опасный приступ?

– Извините, мадам. Я была наверху.

– Знаю. Вы были в моей комнате. Я слышала ваши шаги надголовой. Вы выдвигали и задвигали ящики. Интересно знать – зачем? Совать нос вмои вещи – это в ваши обязанности не входит.

– Я и не думала совать нос. Просто убрала в ящики то, чтолежало не на месте, навела порядок.

– Вздор. Вы все только и делаете, что шпионите. Я этого непотерплю. Я едва на ногах держусь. Мисс Дейдри дома?