Не откладывай убийство на завтра - Людмила Ситникова

– Знаете, я не против, заодно вы им расскажете, как убили Карпову, Антона и…

– Ты чокнутая?! – Стальмакова попятилась назад и, споткнувшись, едва не упала.

– С головой у меня полный порядок.

– О каких убийствах ты говоришь?

– Нателла Леонидовна, вы прекрасная актриса, я сама не раз восхищалась вашей безупречной игрой, но сейчас не нужно разыгрывать бездарный спектакль, мы не в театре.

– Сядь! – приказала Стальмакова. – И объясни по порядку, что ты имеешь в виду?

– Мне известна правда о прошлом Кристины.

– Ну и? Моя дочь живет в Лондоне, я не понимаю, какое отношение ты имеешь к Кристине?

– Не думала, что подмосковная деревня является теперь столицей Великобритании…

Нателла схватилась за голову.

– О-о-о… мне не хватает воздуха, я задыхаюсь!

– Браво, браво, вы, как всегда, великолепны…

Копейкина не договорила: Нателла рухнула на пол.

– Ну, Нателла Леонидовна, к чему разыгрывать обморок, мне все известно, давайте спокойно поговорим.

Стальмакова не шевелилась. Катарина села на корточки и взяла женщину за руку. В ту же секунду по ее спине пробежались мурашки.

– Господи, ей и правда плохо! Нателла… – она легонько ударила актрису по щеке, – Нателла, что с вами?

Когда у Копейкиной в руках оказалась трубка сотового, Стальмакова медленно открыла глаза.

– Вам лучше?

– Воды, – прохрипела актриса.

– Да, сейчас, – Катка побежала в кухню.

Поднеся стакан к посиневшим губам Стальмаковой, Катка прошептала:

– Вот выпейте.

Сделав пару глотков, Нателла тихо спросила:

– Кто тебе рассказал о Кристинке?

– Неважно.

– Мне важно.

– Нателла Леонидовна, зачем вы убили Таню?

– Ты ненормальная… ненормальная… я никого не убивала!

– Я лишь упомянула имя вашей дочери, и вы рухнули в обморок, а как вы отреагировали, когда Таня сказала, что знает правду о Кристине?

– Карпова была в курсе?

– Мне начинает надоедать ваша игра в театр.

– Я понятия не имела, что кто-нибудь знает о… о бурной молодости Кристи.

– Да ну?

– Клянусь, – актриса походила на испугавшуюся собачонку.

– Утверждаете, что Карпова не заговаривала с вами о вашей главной тайне?

– Конечно, не заговаривала! Я в шоке! Если Танька знала… она могла распустить язык. О господи, только не это!

– Я вам не верю.

– Придется, я говорю истинную правду.

– Право, смешно слышать такое от актрисы, тем более от столь первоклассной актрисы, как вы.

Стальмакова облизала пересохшие губы.

– Я поняла, ты думаешь, Таня меня шантажировала прошлым Кристинки, и я ее убила?

– В десяточку.

– Бред полнейший! Смерть Карповой – банальное самоубийство.

– Ошибаетесь, незадолго до ее смерти вы прибежали на площадку и закатили грандиозный скандал.

– Не вижу связи.

– Почему вы метали молнии, какова была причина вашего гнева?

– Карпова рылась в моих личных вещах в гримерке, поэтому, когда я узнала… естественно, завелась.

– Интересно-интересно, неужели, помимо таланта перевоплощения, у вас обнаружился дар ясновидения? Как вы узнали, что в вещах рылась именно Карпова?

– Очень просто, в гримерке стоял запах ее отвратительных духов.

Катарина смотрела в глаза Стальмаковой, пытаясь понять: врет та или нет? Лицо Нателлы выглядело по-детски беззащитным… ну прямо сама невинность.

«Но разве не этому их учат в театральных вузах?

– А Антон? – спросила Катка, сканируя взглядом лицо Стальмаковой.

– Что – Антон?

– В день убийства вы и с ним повздорили, не так ли? Я видела, как он бросился за вами в гримерку.

– Да, мы с ним поругались, он оскорблял меня, обзывал, даже… пытался ударить.

– И вы…

– Я выгнала его.

– Складно у вас все получается!

– Знаешь что, – Нателла потихоньку начала приходить в себя, – я не намерена выслушивать откровенный бред! Если имеются подозрения на мой счет, иди в милицию, но предупреждаю тебя, Катарина Копейкина… Если кто-нибудь узнает о Кристине, клянусь, я убью тебя! Ты обвиняешь меня в преступлениях, которых я не совершала, но будь уверена – я решусь на подобные действия, как только имя моей дочери будет очернено. А теперь – вон из моего дома! Пошла прочь, нахалка!

– Я еще…

– Вон! – Стальмакова схватила Катарину за руку и начала выталкивать ее за дверь. – Чтоб ноги твоей больше здесь не было!

Хлопнув дверью, Нателла заметалась по квартире. После десятиминутной беготни актриса резко остановилась, заулыбалась и, подойдя к письменному столу, выдвинула верхний ящик.

* * *

На съемочной площадке царил переполох. Десятки людей бегали взад-вперед, и каждый норовил отдавать другим распоряжения. Константин Вольдемарович, умостив свое грузное тело в режиссерское кресло, сидел на удивление тихо. На первый взгляд могло показаться – Ручкин решил вздремнуть, но уже в следующую секунду мужчина заорал:

– Марина! Марина! Где тебя черти носят?

– Бегу-бегу, Константин Вольдемарович, я разговаривала с Нателлой Леонидовной.

– Плевать на Нателлу, где Серебрякова? Ты сказала, что я хочу с ней поговорить?

– Да. Лилиана сейчас не может, ее гримируют…

– Зазнавшаяся звезда, я ей покажу, кто здесь хозяин. – Ручкин поднял с пола газету и, размахивая руками, направился в гримерку Серебряковой.

– Константин Вольдемарович… – обратилась к нему вторая помощница.

– Не сейчас! – рявкнул Ручкин, рывком открывая дверь гримерки.

Катарину попросили выйти, вернее, слово «выйти» не совсем подходило. Ручкин просто-напросто вытолкал Катку в коридор, заявив, что хочет поговорить с Лилианой наедине. Через пару минут к Копейкиной присоединилась Идея Карповна.

– Вас тоже выставили?

Равнодушно махнув рукой, пожилая женщина привычным жестом поправила прядь седых волос.

– А ну его к лешему! Вечно как на иголках, никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.

– Неужели все режиссеры такие нервные?

– Почти, это, как они сами выражаются, профессиональная необходимость. Хотя, честно тебе скажу, не понимаю, для чего нужно орать на актеров, от этого они лучше играть не станут. По-моему, надо уметь правильно и убедительно говорить. Если человек не дурак, он поймет и без криков, чего от него хотят, а ежели он тупой, хоть кричи, хоть волком вой, все без толку.