Раскрутка - Андрей Троицкий

– Работу я ему найду, – бездумно пообещал Безмен. – Хорошую работу. Будет деньги лопатой загребать и в потолок поплевывать, надо думать. Я, собственно, по этому поводу его и разыскиваю. Хорошая работа подвернулась. Но сначала надо бы увидеться с человеком. Поговорить. Он собирался куда? Может, уехать хотел?

– Надо думать, собирался, если его дома нет. – Нина Ивановна уперла руки в бока. – Походи по городу. Загляни во все канавы. Надо думать, там Кольку и найдешь. И поговори с ним, если этот хмырь языком пошевелить сможет.

– Поищу, – пообещал Безмен и добавил: – Надо думать, поищу.

Нина Ивановна захлопнула калитку и пошла кормить гусей. Безмен плюнул ей вслед:

– Вот же зараза.

* * *

Ближе к ночи местные парни привели в хозяйский дом человека, опытного охотника и рыболова, который взялся за приличествующее вознаграждение отыскать на лиманах хоть черта, хоть его мать. Звали мужика Владимиром Фомичом Купцовым, но откликался он и на дядю Вову.

– На тех лиманах я прятал икорку и осетрину от рыбнадзора. – Дядя Вова влил в бездонную глотку третий стопарь водки и занюхал выпивку рукавом куцего пиджачка. – Да, жил я тогда как бог. Свой домина, коптильня, гараж на две машины. И спал на матрасе с деньгами. Толстый такой матрас. Приятно прилечь. Дрыхнешь на нем, а сны только хорошие. И мысли в голове ясные, светлые. Какую девку в постель затащить? Или в какой кабак забуриться?

– И где он сейчас? – заинтересовался Безмен. – Ну, твой матрас?

– Менты распатронили при обыске, – вздохнул дядя Вова. – И товар, и деньги – все, суки, прибрали. Тринадцать лет назад эта история случилась. Свои же дружки сдали за тридцать серебреников. Убирали конкурента. По первости получил условно. А на следующий год огреб уже реальный срок. Потому что в жизни никому доверять нельзя, особенно друзьям. И денег, чтобы откупиться от легавых, уже не осталось. Суд был показательным. Тогда в краевой газете на первой полосе пропечатали. Пойман самый злостный браконьер. Я, дескать, отправлял в Москву осетровую икру чуть ли не бочками, использовал рабский труд. И лично расправлялся с ленивыми рабами, бил до полусмерти, истязал. И всякая такая муйня.

Купцов засиделся дотемна, рассказывая грустную историю своей жизни. Теперь у него уже три срока, лучшие годы остались за забором колонии. Рыбным бизнесом давно заправляют другие люди, молодые, денег у них как грязи, дяде Вове с ними не тягаться. А осетров в море почти не осталось – извели. На лиманах по-прежнему хранят рыбу, а менты в округе и местное начальство крышует браконьеров. Короче, дядя Вова хоть завтра готов двинуть в дорогу и вывести парней к тому месту, что обозначено на карте. Он рад любой работе и любым деньгам. Купцов выпил на посошок и обещал разбудить Безмена и его людей еще до первой зорьки, потому что дорога неблизкая, а переходы по болотам длинные.

Безмен с сомнением глянул на щуплого дядю Вову:

– Со здоровьем у тебя как?

– До сих пор не жаловался.

– А годков тебе сколько?

– Полста и еще трешник.

– А ты сам-то выдержишь длинный переход? – Безмен поскреб ногтями макушку. Он все еще сомневался в этом хлипком мужичке. Но выбора не было.

– Когда охота на двуногих зверей, я всегда в форме, – подмигнул Купцов. – Людская кровь… Она меня как-то бодрит, заводит. Будто прожитые годы сбрасываю. Моложе делаюсь. И премия, которую вы обещали, будет нелишней. Найдем этих бакланов, без проблем. И того…

Дядя Вова плотоядно облизнулся и ушел.

* * *

Около полудня Ольга Петровна появилась в помещении киностудии «Оникс». Она оставила машину на заднем дворе, поднялась на третий этаж и по длинному темному коридору дошагала до большой комнаты, где в два ряда стояли пустые стулья, а в углу за конторским столом скучала молодая женщина в очках с толстыми стеклами.

Узнав Дунаеву, секретарь усадила ее в единственное мягкое кресло, сказала, что режиссер Олег Сергеевич Мутовкин только что звонил, велел, чтобы до его появления Дунаева просмотрела сценарий с пятидесятой по шестидесятую страницу. Секретарь передала Ольге Петровне сброшюрованные листки. Подумав минуту, предложила чая, спросила, когда выйдет новый диск Дунаевой и состоится ли осенью ее сольный концерт в Кремлевском дворце. Подумала еще минуту и попросила автограф для себя и еще один, для близкой подруги.

Ольга Петровна, отвечая на бесконечные вопросы секретаря, успела по диагонали пробежать страниц пять-шесть, быстро сообразив, о чем будет новый фильм и какая роль ей выпала. Мутовкин замахнулся на костюмированную мелодраму с роскошными декорациями и обилием музыки. Ольге Петровне досталась роль породистой дамочки, которая гуляет в саду с молодым поклонником, а потом танцует на званом балу то ли во дворце, то ли в замке.

– Я так рада, что вы будете сниматься у Олега Сергеевича, – защебетала секретарь. – Он такой человек…

Узнать, что за человек Мутовкин, не удалось. Из темноты коридора выскочил длинноволосый, остроносенький мужчина средних лет в мятом пиджаке. Подхватив Дунаеву под локоть, затащил ее в просторный кабинет, усадил в кресло, наговорил кучу комплиментов и рассыпался в извинениях. Сев за письменный стол, сделался серьезным, постучал кончиком карандаша по столешнице и сказал:

– Ваш продюсер позвонил мне, спросил, не могу ли я занять вас в своем новом фильме… – Мутовкин говорил так тихо, что приходилось прислушиваться. Он раскачивался в кресле, запрокидывал голову к потолку и не выпускал изо рта ароматизированную сигарету. – Я никогда не отказываю людям сразу, в отличие от своих коллег я сначала думаю, а потом говорю. А не наоборот. Это предложение меня слегка удивило. Эстрадные артисты нечасто предлагают свои услуги. У вашей братии своя кормушка, очень сытная. В отличие от киношной. Но раз такое дело. Раз вам нужны деньги и тем более срочно. Нет, я не альтруист. И у меня частная киностудия, а не собес.

– Понимаю, – кивнула Дунаева.

– И я кое-что понимаю. – Режиссер возвысил голос и хитро подмигнул Ольге Петровне: – Тут дело вовсе не в деньгах. Просто сыграть в новом фильме Мутовкина – это хорошая реклама для эстрадной звезды. Это больше, чем реклама. Ведь так? Правда, поезд ушел: все роли в новой постановке давно распределены и утверждены. Но… Я не имею ничего против этого предложения. Даже наоборот – оно мне понравилось. Я просто увидел сцену бала во дворце, где вы танцуете венский вальс с графом. И решил, что это то самое, что мне надо.

– Но вы сказали, что поезд ушел.

– Не для вас. Я пригласил на эту роль профессиональную танцовщицу. Известную, но не будем называть имен. А потом вдруг решил – это как озарение в ночи, – что профессионал здесь не годится. Лицо должно быть узнаваемо. Зритель должен увидеть популярную любимую певицу. Вы играете саму себя. То есть вам ничего не нужно играть. Вас приглашают на танец, вы танцуете. Вокруг дворцовый интерьер: зеркала, позолота, гобелены ручной работы, лепнина, огромные хрустальные люстры под потолком. Звучат «Сказки Венского леса» Штрауса.