Любить - значит страдать. - Ребекка Донован

– Он не поступил, – выдохнула я.

– Эмма, ты это брось! – попробовал успокоить меня Джонатан. – Кончай паниковать раньше времени.

– Тебе легко говорить.

Весь мой мир внезапно полетел вверх тормашками.

– А что, если он действительно не поступил? – неожиданно спросил Джонатан.

Я посмотрела на него большими глазами. Мне словно сообщили, что я в одночасье лишилась всего. Нет, такое просто невозможно. Даже страшно подумать, как я буду в Калифорнии без Эвана. Об этом не может быть и речи.

– Вау! – удивился Джонатан. – Сдается мне, он для тебя все, да? – (Я рухнула в кресло, безуспешно пытаясь унять боль в груди.) – Тогда спроси у него. И не стоит психовать, пока ничего не выяснилось.

– То-то ты не спешишь сообщить Рейчел, что уезжаешь, – посмотрела я на опрокинутое лицо Джонатана.

– Просто не знаю, как это лучше сделать, – мрачно произнес он. – У нее ведь через несколько недель день рождения, и мне хотелось быть рядом. Что в этом плохого?

– То есть ты собираешься порвать с ней сразу после ее дня рождения. – Я сама не понимала, какой вариант лучше.

– Видишь ли… Я пока еще не готов вот так взять и уйти. – Он замялся и подвел черту. – И это плохо.

– Не хочу лезть не в свое дело. Но она должна знать.

– Согласен.

– Постой-ка! – Я вспомнила его слова о том, как изменилась его жизнь за последние шестьлет. – А сколько тебе лет?

– Сколько мне лет на самом деле или сколько мне лет, по мнению Рейчел? – виновато поморщился Джонатан.

– О… – Я так и осталась сидеть с открытым ртом. – Значит, ты наврал ей насчет своего возраста.

– Она комплексует по поводу разницы в возрасте, – с натянутой улыбкой объяснил он. – Поэтому я не стал признаваться, что мне двадцать четыре.

– Ты плохой, – укоризненно покачала я головой, хотя придать лицу презрительное выражение мне так и не удалось.

– Ты даже не представляешь насколько, – сухо усмехнулся он.

Мы не выдержали и дружно расхохотались.

– Джонатан! – позвала мама с верхней площадки.

Включив в коридоре свет, она спустилась на несколько ступенек вниз, чтобы видеть, что происходит в гостиной. И когда обнаружила нас вдвоем на диване, то сразу поникла, а в глазах ее промелькнуло нечто странное. Не знаю, что это было – изумление или злость. Возможно, просто померещилось.

– Не спится? – сочувственно улыбнулась она.

И я даже не поняла, к кому, собственно, она обращается. И на всякий случай покачала головой.

– Я сейчас к тебе поднимусь, – сказал Джонатан.

Она кивнула и закрыла дверь своей комнаты.

– Все, пора спать. – Я встала с дивана и сложила одеяло.

– Знаешь, а мне это нравится, – неожиданно произнес Джонатан, и я остановилась. – Оказывается, тебе я могу сказать такие вещи… вещи, о которых в принципе предпочитаю молчать. Большинству людей просто не понять.

– Знаю, – прошептала я, продолжая топтаться на месте.

И это было чистой правдой. До сегодняшней ночи я не слишком хорошо представляла себе, что происходит. Я нашла человека, которому могла рассказать о демонах, мучающих меня по ночам, и Джонатан понимал это, как никто другой. Ему тоже пришлось вступить в единоборство с демонами, и это нас сближало.

Уголки его рта медленно приподнялись. И я замерла, попав в омут его темных глаз. Он внимательно посмотрел на меня, словно хотел найти причину моего наваждения. Я растерянно заморгала и резко отпрянула.

– Ты что, не собираешься ложиться? – поинтересовалась я.

– Я еще не созрел, – признался он, взяв в руки пульт от телевизора.

– Ты там поосторожнее с коммерческой рекламой, – повторила я его слова, сказанные во время нашей первой совпавшей по фазе бессонницы.

– Ну вот, теперь ты наверняка уснешь как убитая.

Я оставила его на диване и вернулась к себе. Заснуть все равно не удалось, но кошмары здесь были ни при чем. Я думала о том, чего жду от своего будущего, уповая на то, что Эван обязательно станет его частью.

Когда на рассвете я встала в туалет, Джонатан все еще лежал на диване. Мне не захотелось его будить. Ведь он так сладко спал. Что само по себе уже было неплохо.

Кто-то тихонько постучался во входную дверь. Я была на кухне – мыла миску из-под овсяных хлопьев. И только собралась пойти открыть дверь, как в кухню уже вошел Эван.

– Привет. – Эван держался крайне неуверенно, что было на него совершенно не похоже.

– Привет. – Я внимательно на него посмотрела, пытаясь обнаружить признаки болезни.

Эван казался усталым и очень мрачным, что еще больше усилило мои подозрения.

Он вяло улыбнулся, в глазах его застыла тоска. Я медленно пошла ему навстречу, морально готовясь услышать, что он не едет в Стэнфорд.

– Ты в порядке? – поинтересовался он, заметив мой измученный вид.

После бессонной ночи у меня залегли темные круги под глазами, а уголки губ опустились.

– А ты? – ответила я вопросом на вопрос.

– Я беспокоюсь за тебя, – продолжая вглядываться в мое лицо, произнес Эван. – С тобой действительно все нормально?

Он ласково погладил меня по щеке. Я закрыла глаза, наслаждаясь теплом его руки.

– Со мной все хорошо. – Я была сама не своя и очень хотела понять, почему он так странно себя ведет.

Наклонившись, Эван нежно меня поцеловал, и напряжение, завязавшее нервы тугим узлом, стало потихоньку исчезать.

– Вот так гораздо лучше, – прошептала я. – А теперь, может, все-таки скажешь, что произошло вчера? Это из-за Стэнфорда? Тебя приняли или нет?

– Значит, ты решила, что вчера я ушел с урока из-за Стэнфорда? – улыбнулся он.

– Понятия не имею, из-за чего ты ушел. – Его ироничный взгляд жутко нервировал. – Но к этому времени тебе уже должно было быть известно.

– Да, я действительно получил письмо, – признался Эван, и я, затаив дыхание, стала ждать продолжения. – Но я не знаю, буду там учиться или нет.

– И что все это значит?

– Ой, Эм! – покачал он головой. – Прости, ради бога. Я тебе не говорил. Мои родители скажут, куда я буду поступать только после того, как мы получим все письма о зачислении. Мы пока ждем письма из Йельского университета.

– Так, значит, они все решают за тебя?! – Я прекрасно понимала, что если последнее слово будет за Стюартом, то ни в какой университет в Калифорнии Эван, естественно, не поедет.