Медвежий замок - Дмитрий Светлов

Сотня кнехтов пришла походным строем в сопровождении пяти телег, на трех сложено оружие и имущество, на двух молоденькие жены офицеров в обнимку с тощими баулами.

– Они разместились в казарме у Макленбургских ворот, – сообщил Шушун. – Ждут какую-то бумагу от ганзамистра.

– Какое первое впечатление? Не заморыши?

– Нормально выглядят, по возрасту все молоды, явно не участвовали в сражениях.

– А офицеры?

– Командир Николаус фон Кюстров, полусотники Франц фон Марев и Дитрих фон Гренинг. Все молоды и женаты.

– Дай денег на питание и выплати жалованье вперед. Им же теплая одежда нужна, зима на носу.

– Нельзя много денег давать, они все родителям отправят.

– Замерзнут у нас, к Рождеству перемрет вся сотня. Сам купи и раздай.

– Это немцы! Я раздам, а они продадут и деньги отправят.

– Понял, закупи и загрузи на корабль. Кстати, а камнетесы? Мы о них не позаботились.

– Это ты не позаботился. Тюки с одеждой для них давно на корабле.

– Заноза ты, Шушун, нет подсказать да напомнить, так и норовишь подцепить меня.

– Не сердись, боярин, а учись. У тебя сегодня две сотни человек, а завтра тысяча. И все зависят от твоей воли.

– А помощники на что?

– Они-то? Деньги твои воровать.

– И ты воруешь?

– А на что я ем? Хозяйство мое далеко, а у меня и обновы куплены.

– Я тебя понял, не забудь и жене с детишками подарков набрать, и других корабельщиков порадуй, заслужили.

– Добрый ты не в меру. Мы же ткани продали, долю законную получили, а ты нам и свою часть отдаешь. Забалуемся.

– Тебе никак не угодить.

– Не надо угождать, мы договор подписали. Не серчай, ты порой хуже малого дитя. Помогаю я да удивляюсь твоему простодушию.

– Какой есть.

– Тебя каждый на свою сторону склонить хочет, а ты и поддаешься, гнешься то туда, то сюда. Стержня в тебе нет.

– Устроил мне проверку на вшивость?

– Поучаю тебя, боярин, моя жизнь от тебя зависит. Будешь ты богат да силен, и в моем доме хлеб-соль не переведется.

– Спасибо за эти слова. – Норманн поклонился на полном серьезе.

Шушун во всем прав, современная жизнь приносит сюрприз за сюрпризом, да еще непонятная доброта Ганзы. Ох, неспроста все это, кто бы подсказал, чего опасаться. В чистосердечное человеколюбие он не верил с самого детства. Вот отнять силой, нагадить, обмануть или обсчитать, этого сколько угодно, только выйди из дома.

Наконец в дом принесли зеркало, и появилась возможность посмотреть на себя сегодняшнего. Жуть! Волосы кое-как расчесаны, короткие штаны из черного шелка на икрах перевязаны белым шнурком, белые гольфы морщинят, они шиты из ткани, а не трикотажные, на ногах потешные башмаки в стиле мокасин. Снял куртку с оборочками по груди и рубашку, тьфу, жуткие шрамы со следами грубых швов, Франкенштейн на его фоне выглядел бы красавцем. Неожиданно открылась дверь, и Шушун провел Конрада фон Аттендорна и Эберхарда фон Алена с Хинрихом Плесковым. Следом городская стража пыхтя затащила денежный сундук.

– Однако! – воскликнул ганзамистр, разглядывая «боевую татуировку». – Кто это вас?

– Нашлись специалисты, – неприязненно буркнул Норманн. – Воспользовались моей добротой и повеселились вволю.

– Вы еще и лучник! – Фон Ален указал на амурчика и бесцеремонно подошел к мечам.

– Эй, стража! – зсмеялся фон Аттендорн. – Берегитесь его! Он двурукий.

– Ты на мечи посмотри! – Фон Ален положил оружие на стол. – Такого в Мариенбурге не увидишь!

– Эберхард! Положи на место! Стража свободна! И трактирщику велите пива принести! – приказал Плесков и сел за стол.

– У вас руки настоящего священника, никогда бы не подумал, что вы искусно владеете оружием!

Норманн недовольно повернулся спиной и начал одеваться. Принесла нелегкая незваных гостей, и Шушун получит – с чужими сначала надо стучать, а не вваливаться как в кабак. В комнату мышками проскользнули служанки и поставили на стол четыре глиняные кружки с крышками. Правильно, мало ли какая гадость могла попасть в пиво, пока они бежали по улице.

– Господин Норманн фон Рус, – заговорил фон Аттендорн, – вот вам финансовое поручительство газарата.

Руслан взял протянутую бумагу и непроизвольно сел. Однако! Реакция на указанную сумму не скрылась от гостей.

– Сумма в золотых гульденах! – подлил меда Плесков.

Остается упасть на колени, пустить слюни и радостно биться головой о пол. Нашли дурня, как написали цифирки на бумаге, так и в камин их бросите. Благодетели!

– Я растроган до глубины души такой лестной оценкой моих трудов, – вежливо ответил Норманн. – Деньги мне очень кстати.

– Эти деньги, – фон Ален указал на денежный сундук, – премия за отличное качество ваших карт.

– Нам хотелось бы увидеть оригинал, – с невинным видом попросил фон Аттендорн.

Норманн молча поднялся со стула и, прихватив кружку с пивом, вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, отдал кружку Антанасу Тутнику.

– Угощаешь?

– Пить не могу эту гадость!

– Смотри, своим гостям такое не скажи! Всю жизнь жалеть придется.

– Зловредные?

– Хуже, всесильные.

– Что-то они непохожи на великих правителей.

– Не суди по одежде, ганзейские купцы держат в своем кулаке всех королей Европы.

– Королей не прижмешь поставками вин и шелков.

– Деньгами, мой дорогой боярин, Ганзе все короли должны.

– Ха! Король сегодня взял, а завтра фигу показал.

– Не посмеют. Кредитные договоры утверждаются папой и контролируются епископами.

– Им-то какая радость вмешиваться в мирские дела?

– Прямая, папа имеет свою долю и от короля, и от Ганзы.

Вот он где ларчик зарыт! Теперь понятен смысл: «Ганза, это особенный союз, который широко распространился на благо святой Церкви, а папа с радостными глазами осветил и наделил его многими вольностями и привилегиями». Крышуют за деньги, а не за идею, а то – «Мы строим церкви». Нашли глупое дитя.

– Смотрите! – Норманн положил на стол припрятанный в подвале кусок шелка.

Плесков начал осторожно разворачивать, сдувая пылинки и разглаживая складки. Вскоре перед глазами предстала «настоящая» карта, даже со следами крови. Единственное различие в надписях: здесь столбики иероглифов вместо готических букв и ветродуи узкоглазые с козлиными бородками. Кто узнает, что «китайские буквы» всего лишь спонтанное изобретение по ходу творческого процесса? Большинство всего лишь стилизация «Ш», «Я», «Ю» и прочих букв русского алфавита.