Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Роберт Сили

Таково именно было положение Индии. Не англичане первые ввели в ней иноземное владычество: оно там существовало до них. И мы в наших рассуждениях по этому вопросу обыкновенно исходим из совершенно неверного понятия. Гомогенное европейское общество, определенная территория, занятая определенной расой, одним словом, национальное государство нам кажется чем-то естественным и необходимым, хотя на самом деле это явление гораздо более исключительное, чем мы предполагаем. Все наши понятия о патриотизме и общественной добродетели вытекают из идеи о гомогенном обществе. В Индии же понятие о национальности являлось крайне смутным. Различие между национальным и иноземным, по-видимому, было утеряно. Мусульмане, вторгнувшиеся и наводнившие всю страну, начиная с одиннадцатого столетия, не были первыми ее завоевателями: до них мы видим в Индии смешение рас, господство одной расы над другой. Арийцы – народ, говоривший на санскритском языке и давший Индии, как творец браманизма, известную долю единства, – были сами завоевателями, и завоевателями, которым не удалось затопить и окончательно поглотить более древние национальности. В Европе древнейшая неиндогерманская раса почти исчезла и, во всяком случае, не оставила никаких следов в европейских языках; в Индии, обратно, этот древнейший слой повсюду проступает. Разговорные языки Индии не являются простым искажением санскрита, это – смесь санскрита с другими, более древними языками; языки же юга Индии не имеют ничего общего с санскритом. Браманизм, кажущийся с первого взгляда для Индии универсальным, оказывается при ближайшем рассмотрении неопределенным эклектизмом, придавшим вид единства разнородным, не имеющим внутренней связи, суевериям. Отсюда следует, что по отношению к Индии нет места тем предпосылкам, на которых зиждется вся политическая этика запада. Нет гомогенного общества, из которого возникает государство в собственном смысле слова. Чтобы убедиться в этом, даже нет надобности углубляться в столь отдаленное прошлое. Достаточно заметить, что со времен Махмуда из Газни (1001) в Индию постоянно вливается поток мусульман. Большинство правительств в Индии были мусульманскими еще задолго до Моголов, то есть до шестнадцатого века. Следовательно, еще с того времени в большинстве индийских государств национальные узы были порваны. Правительство перестало опираться на право. Государство утратило возможность апеллировать к патриотизму народа.

При таком положении дел то, что мы называем завоеванием Индии англичанами, можно объяснить, не прибегая к предположению, что туземцы Индии были ниже других рас или что англичане превосходят другие расы. Мы считаем долгом каждого человека сражаться с иноземцем за свое отечество. Но что такое отечество? Если мы разберем это понятие, то найдем, что оно может сложиться только тогда, когда человек вырастает среди общества, которое можно рассматривать как обширную семью, что он, естественно, считает свою родину матерью. Если же общество вовсе не имеет характера семьи, а слагается из двух-трех ненавидящих друг друга рас, если отнюдь не вся страна, а только деревня рассматривается как родина, то не вина туземцев, что у них нет иного патриотизма, кроме патриотизма деревни. Менять одно иноземное иго на другое совсем не то, что подпасть под иноземное иго впервые.

Обратив достаточное внимание на этот важный факт, заметим, что выражение «завоевание», когда мы его применяем к факту приобретения Ост-Индской компанией верховенства над Индией, не только слишком вольно, но и ведет к ошибке: оно побуждает нас ставить это событие в разряд событий, на которые оно вовсе не похоже. Как я уже говорил, выражение это каждый раз, когда его употребляют, требует самого точного определения, ибо оно может иметь различный смысл. Во всяком случае, оно может относиться только к деянию, совершенному одним государством относительно другого государства. Два государства ведут между собою войну; армия одного вторгается в другое, ниспровергает его правительство или, по крайней мере, предписывает ему такие унизительные условия, которые практически лишают его независимости, – вот завоевание в точном смысле слова. Следовательно, когда мы говорим, что Англия завоевала Индию, то мы должны предполагать, что нечто подобное произошло между Англией и Индией. Когда Александр Великий завоевал персидскую империю, была война между македонским государством и персидским, во время которой последнее государство было завоевано. Когда Цезарь завоевал Галлию, он действовал от имени Римской республики, занимал должность, на которую был назначен сенатом, командовал армией римского государства. Ничего подобного не было в Индии. Король Англии не объявлял войны ни Великому Моголу, ни набобам или раджам Индии. Английское государство могло бы и вовсе не принять участия в завоевании Индии, если бы ему не пришлось за это время пять раз вступать в войну с Францией. Эта последняя к тому времени уже создала в Индии значительные поселения, почему англо-французские войны переносились и в Индию, где связывались отчасти с войнами, которые вела Ост-Индская компания против туземных государств. Если мы хотим ясно понять природу явления, то должны игнорировать это обстоятельство, как совершенно случайное, и тогда увидим, что ничего подобного завоеванию в точном смысле слова в Индии не происходило. Купцы, жившие в некоторых портовых городах Индии, были почти вынуждены среди анархии, вызванной падением империи Могола, приобрести военный облик и употребить в дело войска; с помощью этих войск они стали приобретать территорию за территорией и приобрели наконец почти всю Индию; эти купцы были англичане, и часть их армии, хотя и незначительная, состояла из англичан.

Итак, мы видим, что занятие Индии – не завоевание извне, а скорее внутренний переворот. В силу общего закона в каждой стране, где правительство ниспровергнуто и царит анархия, должна начаться борьба между уцелевшими организованными силами, причем наиболее могущественная из них учреждает правительство. Во Франции, например, после падения дома Бурбонов в 1792 году, новое правительство было создано главным образом влиянием парижского муниципалитета; когда несколько лет спустя правительство это возбудило неудовольствие, его заменили военным правлением Наполеона. Индия около 1750 года находилась в состоянии анархии, которая была следствием разложения империи Могола, начавшегося по смерти Аурунгзеба в 1707 году. По всей громадной территории власть империи постепенно утрачивается, и упомянутый закон входит в силу. Меньшие организованные силы начинают повсюду объявлять себя верховными. То были чаще всего, согласно обычаю Индии, наемные банды солдат, предводительствуемые или каким-нибудь провинциальным губернатором упадающей империи, или авантюристом, которому удалось стать во главе их, или, наконец, каким-нибудь уцелевшим местным государством, существовавшим еще до установления владычества Могола и никогда ему вполне не подчинявшимся. Так, гайдерабадское правительство было основано сатрапом Великого Могола – Низамом, майсарское – мусульманским авантюристом Гайдер-Али,[114]выдвинувшимся благодаря своим военным способностям, а мараттская конфедерация правителей, во главе которой стояли Пейшвы, была браминской, а не мусульманской державой и представляла собою старую Индию до времен Могола. Но все эти державы равно отстаивали себя помощью наемных войск и жили в таком состоянии хронической войны и взаимного грабежа, какой вряд ли переживала Европа когда-нибудь со времени разложения Каролингской империи.