Триумф "попаданцев". Стать Бонапартом! - Александр Романов

Что ж — услышите сейчас. Выхожу к доске. Беру мел.

— Уважаемое собрание! Тема моего выступления называется «Принцип реактивного движения» и в общем виде описывается следующим уравнением…

Неловко, конечно, перед Циолковским — как и перед Высоцким — но что делать? Будем надеяться, что в этом мире Константин Эдуардович выведет формулу уже в какой-нибудь более продвинутой области. Скажем, основы неравновесной хронодинамики…

Материалы из «Серой папки», 1794.

Лето 1794 года. Форт ВВВ.

Из дневника Сергея Акимова.

Запись первая.

Что ж — похоже, что в Европы мы таки проникаем. Постепенно… Артоф сидит в Лондоне, миссия ДС в Испанию добилась впечатляющих результатов (да еще каких!). Вот мы уже и не абы кто, а вполне и весьма уважаемые люди. Дорого, правда, обошлось — Котенок, Котенок, «Ла Гатито»… Как же нас мало (зачеркнуто). Но — есть плацдарм, появилась живая информация о местных порядках, зацепились даже кое с кем на сотрудничество. Вполне созревают условия для посылки группы уже непосредственно в самый центр гадюшника… Только посылать пока рано: фигурант наш еще не дошел до кондиции. Хотя Тулон уже взял… Но, по порядку…

Оставив семью в Лавалетте, Наполеон отправился в Ниццу, где стояла часть его Гренобльского артиллерийского полка. Тут, как утверждают информаторы Падре, ему повезло. Буквально сразу по приезде он встретил генерала Жана дю Тейля. Этот дю Тейль был братом другого дю Тейля — Жан-Пьера, бывшего начальника артиллерийской академии в Оксоне и очень хорошо отзывавшегося о Бонапарте во время его там пребывания. В революцию пути братьев разошлись. Жан-Пьер отправился на гильотину, как роялист, а его брат перешел на сторону народа и сделал недурную карьеру — на момент встречи с Наполеоном он был командующим артиллерией итальянской армии. Он сразу вспомнил отзывы брата о молодом интеллигентном офицере и тут же взял нашего героя к себе в штат, направив на организацию береговых батарей как своего адъютанта.

Наполеон с ходу развил бурную деятельность. Уже 3 июля он пишет военному министру Бушотту: «Гражданин министр. До сих пор в артиллерии было не принято сооружать пламенные печи вблизи береговых батарей — мы довольствовались простыми колосниками и кузнечными мехами; так как, однако, преимущества пламенных печей общеизвестны, то генерал дю Тейль поручил мне обратиться к Вам с покорнейшей просьбой прислать чертежи: мы получим тогда возможность соорудить на берегу несколько пламенных печей, чтобы сжигать суда деспотов!» С другим письмом на ту же тему в тот же день он обратился к начальнику тулонской артиллерии, прося у него содействия. Но закрепиться на этом поприще ему не довелось — уже через несколько дней дю Тейль послал его как своего адъютанта в Авиньон, чтобы вывезти оттуда орудия и амуницию для Итальянской армии, могущие попасть в руки марсельских мятежников.

Сложность поручения состояла в том, что Авиньон в тот момент был уже захвачен марсельцами. Поэтому Бонапарт, как республиканский офицер, не мог там появиться и до 25 июля — дня взятия Авиньона войсками Конвента под командованием генерала Карто — находился неизвестно где. Но зато буквально сразу же после этого оказался в городе и выполнил данное ему поручение (что вообще-то довольно красноречиво говорит о качестве марсельского военного командования, к слову сказать). Но зато по горячим следам событий, которым он оказался вынужденным бездеятельным свидетелем, Бонапарт накатал некий креатифф под названием «Ужин в Бокере». Бокер — это городок неподалеку от Авиньона. Где, видимо, и квартировал в тот момент командированный Наполеон. И где он — а под одним из персонажей в рассказе явно имеется в виду он сам — и общался с марсельскими купцами и проезжими из Нима и Монпелье, упомянутыми в тексте (информаторы не поленились и рассказ этот прислали, так что мне даже выпало сомнительное удовольствие выслушать его чтение с синхронным переводом). Ну, ничего так особенного рассказик. Тяжеловесный несколько. Даже дубоватый. Платоновские диалоги напоминает. Тезис, антитезис, анализ, синтез… Герой — понимай Бонапарт — убедительно доказывает марсельцам, что дело ихнее дрянь и что лучше бы им сдаться. Имел ли данный текст какое-то пропагандистское влияние на взбунтовавшихся марсельцев — неизвестно. Но издан он был огромным тиражом в виде двадцатистраничной брошюры и распространен по всему югу Франции. Как утверждают информаторы, стараниями Саличетти, состоявшего в тот момент при итальянской армии. Да, на этого мужика (Саличетти) явно стоит обратить внимание…

Еще, пожалуй, обратить внимание — особенно для нас, привыкших к несколько другим трактовкам революционных войн, — стоит вот на что…

Удравший с Корсики Наполеон преспокойно приплыл в Тулон. Где обстановка в то время была на грани мятежа (под влиянием восстаний в Лионе, Марселе, Бордо, том же Авиньоне… Да вообще в тот момент против Конвента выступил практически весь Юг). Устроил там семью на жительство, а затем преспокойно же отбыл в Ниццу.

И второе. Вот в той брошюре «Ужин в Бокере»: собеседниками «военного» (то есть Наполеона) являются два марсельских купца, нимский горожанин и фабрикант из Монпелье. А ведь все три города в этот момент если и не воюют с Конвентом — как Марсель, то, во всяком случае, не особо в восторге от событий 31 мая в Париже, когда были низвергнуты жирондисты и власть безраздельно перешла к монтаньярам (собственно, ведь и отложение Корсики произошло по тем же причинам — слишком уж «справедливые» порядки начали вводить комиссары «партии Горы»). И тем не менее на ярмарке в Бокере все они очень даже мирно (Наполеон так и пишет: «Возникшее вскоре доверие развязало нам языки, и мы начали беседу») общаются друг с другом. Не делая попыток умертвить собеседника или хотя бы просто заехать ему в рыло. Думаю, имеет смысл это учитывать при подготовке французской группы…

Запись вторая.

По возвращении из Авиньона Бонапарт так и остался на должности не то адъютанта, не то снабженца — продолжал мотаться по городам южной Франции и собирать обозы для снабжения армии. Занятие это ему не очень нравилось, и 28 августа он даже написал министру Бушотту с просьбой о назначении старшим лейтенантом в Рейнскую армию. Учитывая, что к тому моменту — как мы помним — Наполеон уже больше года как был произведен в капитаны, можно оценить, насколько его достала эта интендантская деятельность.

Бушотт в переводе отказал, рекомендовав применить свои силы на месте, и обратил внимание комиссаров Конвента на жаждущего настоящего дела офицера. Но пока это письмо шло в Ниццу, случилось, так сказать, два случая, которые и определили дальнейшую судьбу нашего фигуранта.

Во-первых, восстал, наконец, Тулон.

Во-вторых, в первой же стычке республиканских войск с мятежниками в армии Карто — а именно он направлен был на усмирение — был тяжело ранен начальник артиллерии. И 26 сентября капитан Бонапарт был назначен на его место.

С восстанием в Тулоне вышло вообще как-то наперекосяк. Тулонцы в этом смысле оказались большими тормозами в сравнении с остальными южными городами. Непонятно почему. Когда выступили Марсель, Ним, Экс и другие города — тулонцы отчего-то к ним не присоединились. Хотя недовольство там было не меньшее. Когда остальных мятежников в течение лета одного за другим помножили на ноль — Тулон тоже никак не реагировал. Правда, приехавших в город комиссаров Бейля и Бове, собиравшихся довести до народа только что принятую Конституцию (которой все так жаждали!), в тюрьму посадили без всяких лишних разговоров. А последовавшие туда с аналогичной миссией Баррас и Фрерон с трудом унесли ноги. Но восстания еще не было!