Техноведьма. Книга 1. Имперский марш - Марина Дробкова

В груди кольнуло. «Птицы, – подумал Виталик. – Они свободны, им хорошо»… Но он тут же отогнал эти мысли. Он ведь пришел умываться! К тому же надо было побыстрее вернуться, чтоб о нем не начали беспокоиться.

Виталик подошел к воде. Лебеди не обращали внимания на чужака: очевидно, считали себя полноправными хозяевами озера.

Виталик скинул футболку, зачерпнул в горсть холодной воды. Фыркая, умыл лицо и шею. Вытереться было нечем, поэтому он слегка пробежался вдоль берега, надеясь, что так быстрее высохнет.

Когда он остановился, чтобы надеть футболку, лебедей на воде уже не было, – а он и не заметил, как они улетели. Пожав плечами, Виталик поспешил назад к дому.

У ворот его встретила Ирина Андреевна. Она была не в платье, как вчера вечером, а в спортивном костюме. Виталику показалось, что директор немного не такая, как обычно. Скоро он понял, почему: она выглядела отдохнувшей, над переносицей не было обычной складки. От этого директор казалась моложе.

– Привет, Виталик! – задорно сказала она.

– Привет… в смысле, доброе утро, Ирина Андреевна.

– У озера был, – утвердительно произнесла та.

– Да, я подумал, что… Вы вчера сказали, что на берегу безопасно.

– Молодец, что не забываешь об этом, – кивнула директор и деловито осведомилась: – Кого там видел?

– Только птиц, – пожал плечами Виталик.

– Птиц, – задумчиво повторила Ирина Андреевна. – Отлично. А знаешь, чем птица отличается от человека?

Виталик молчал. Ему казалось, что знает. Но это были его личные мысли. Он боялся открыть их кому-либо.

– Ты ведь думал об этом, правда? – не отставала Ирина Андреевна. – Что есть у птиц?

– Свобода, – нехотя ответил Виталик.

– Свобода? – переспросила директор. – Да, пожалуй. В небе. В полете. Но члены стаи связаны друг с другом. Понимаешь? Это не только свобода. Это еще дисциплина и обязанности.

Виталик молчал и во все глаза смотрел на директора. К чему это она?

– Мы начнем заниматься с тобой прямо сейчас, и будем делать это каждое утро и каждый вечер. Ты готов летать?

– Да! – чуть не закричал Виталик.

Он заставлял себя не думать о полетах, а тут!

– Только одно условие. Ты слушаешь меня и подчиняешься во всем. Сможешь?

– Конечно, Ирина Андреевна, – все больше удивляясь, ответил Виталик.

– Смотри на меня и повторяй.

Директор чуть отошла от ворот, и они с Виталиком очутились друг напротив друга. Юноша с удивлением заметил, что она почти не хромает.

– Руки в стороны. Так. Ладонями вниз. Разведи пальцы. Почувствуй воздух.

Тем временем интернат – нет, Дом, – пробуждался. Выпорхнули на улицу Леся и Никитка, умылись росой, как будто всю свою недолгую жизнь только так и поступали, полезли на деревья с низкими сучьями. Уцепившись ногами, Никитка повис вниз головой, изображая руками большие уши и показывая язык. Леся раскачивалась на упругой ветке и болтала ногами.

Из Дома в поисках Леси вышла Даша, а за ней – дядя Коля. Увидев, что вытворяют малыши, Даша пришла в ужас и хотела немедленно броситься к дереву, но привратник удержал ее.

– Погоди. С ними ничего не будет, беспокоиться не надо.

– Да как же… – взволнованно начала Даша.

– Это лес. Он их признал. Они теперь его дети, он будет их охранять. И он их изменит.

– Изменит?

– Да, – вздохнул дядя Коля. – Живя здесь, мы все будем становиться немного другими. Мы постепенно, а малыши – сразу.

– Но… это не опасно? – Даша зябко закуталась в шаль.

– Это не опасно, – подтвердил дядя Коля.

«Но это не совсем по-человечески», – подумал он про себя и принялся подыскивать место для костра.

Кроме того, надо было придумать, на чем сидеть. Со временем, возможно, дом согласится построить очаг, но пока огонь они будут разводить только на улице. А возможен и другой вариант: огонь перестанет быть для них необходимостью. Восторжествует ли Лес, победят ли они или найдут с Лесом компромисс – неизвестно. Возможно, через месяц-другой малыши будут щеголять в меховых шкурках, и их невозможно станет отличить от здешних духов. А может быть, в доме появятся кровати, кресла и даже часы. Но это только в том случае, если кто-то из детей почувствует себя техно.

В доме стоял шум. Просыпались дети, выходили взрослые. Кто-то шел собирать хворост, кто-то отправился за водой. Маша вывела мелюзгу в кустики, тетя Лена и Даша занялись завтраком.

Из глубины, из чащи, доносились слабые звуки. Дядя Коля поднял голову: так и есть, куковала кукушка.

Улыбка озарила лицо привратника. Кажется, слух начинал понемногу возвращаться.

В незнакомом месте…

Столь высоких домов на Светлоярске никогда не было.

Этаж лепится к этажу как ячейки сот друг к другу. И люди, обитающие в таком жилище, похожи на беспокойных пчел или муравьев, снующих туда-сюда в поисках смысла. Или – счастья.

В одной из квартир на десятом этаже открыто окно. Человек в черном стоит к окну спиной, скрестив руки на груди. Он думает. О чем? Вряд ли о чем-то приятном. Иначе на его лице не было бы столь презрительного выражения.

Он ждет.

Острый слух улавливает шорох крыльев: в окно пикирует летучая мышь и садится на подоконник.

– Долго же ты! – не оборачиваясь, говорит человек. – Узнал что-нибудь?

Мышь отвечает длинным протяжным свистом – тонким, на грани слышимости.

Хозяин квартиры не оборачивается, его брови скептически сведены к переносице:

– Неужели произошло нечто в самом деле выдающееся?

Мышь утвердительно пищит и докладывает подробности.

– Девчонка и мальчишка, вот как?

Вновь свист – на этот раз громкий и ликующий.

– Чему же ты радуешься, болван! – недоуменно пожимает плечами человек. – Два человечка залезли туда, куда их не просили… Что значит: не совсем человек? А кто же?

Мышь прыгает по подоконнику, словно какой-нибудь попугай. Машет крыльями и увлеченно пищит.

– Умер, но не умер… Как интересно, – медленно произносит человек и только теперь оборачивается. – А ты, я смотрю, просто в восторге от происшествия? Развлекся?

Мышь несколько раз кивает.

– Что ж, – медленно произносит хозяин квартиры. – Это может быть действительно любопытно. Если только старик не испортит все своим вмешательством.

Мышь попеременно пищит и трясет головой, продолжая так же резво скакать по подоконнику.

– Прекрати мельтешить, – хмурится человек. – Это хорошо, что не вмешивается. Помощь? Ха! Знаю я его помощь. Он любит предоставлять своим ходокам самостоятельность. Носится со своим Правилом четырех. Считает, что они сами должны перешагнуть Ступень… Идиот.