И возьми мою боль - Чингиз Абдуллаев

— Нужно все проверить, — настойчиво сказал Стольников.

— Сколько можно проверять, — разозлился его собеседник, —два дня уже не можем найти Ираду. Два дня. Где она спала? Что она ест? С кемвстречается?

Что я ее отцу скажу, когда он встанет? Он спросит меня, гдеты был. Почему ничего не сделал?

— Мы ее ищем, — коротко ответил Стольников, — ищем по всемугороду.

— Поэтому она бегает и в нее стреляют.

— В нее никто не стрелял. Они стреляли в сотрудниковмилиции, — уже с трудом сдерживаясь, сказал Стольников, — убили двоих офицеров.И сами потеряли своего человека. Но в девушку никто не стрелял.

— Ты, кажется, больше думаешь об офицерах, чем о девушке.

— До свидания, — Стольников вышел, не попрощавшись. Скольковолка ни корми, он все равно в лес смотрит, зло подумал Адалят. Но ничего нестал говорить. Сначала нужно найти Ираду, укрепить свои позиции. А уже потомнезаметно и без лишнего шума убрать такого строптивца, как Стольников. Ондостал четки и улыбнулся. Пусть пока чувствует себя независимым. Когда придетвремя, и ему подрежут крылья.

Сыроежкин сидел в автомобиле, зажатый с двух сторонбоевиками Филиппа Кривого. Он обреченно смотрел, как их автомобиль следовал замашиной, где находились Мироненко и трое его людей. В автомобиле, где ехалСыроежкин, сидели сразу четверо боевиков, и сбежать было не только невозможно,но и опасно. Они подъехали к дому Наума, и Сыроежкин закрыл глаза. Почему онвсе сделал так глупо? Почему он вчера не взял эти часы и не заплатил девушке еесто долларов?

Почему вообще не выгнал эту девушку из своего магазина?Нужно было прогнать ее, и тогда бы он сейчас не сидел между этимимордоворотами.

Люди часто склонны менять местами причину и следствие.Сыроежкин считал, что виновата девушка, из-за которой он оказался у боевиковФилиппа Кривого. На самом деле его собственная алчность в конце концов ипогубила его.

Случилось то, что должно было случиться. Но когда ониприехали к дому Наума Киршбаума, в Сыроежкине проснулось нечто похожее насовесть. Он знал старика много лет. И знал, что тот никогда и ни при какихобстоятельствах не выдаст девушку. Не выдаст хотя бы потому, что он просто неможет знать, куда именно она от него сбежала.

Но бандиты ему наверняка не поверят. А если они ему неповерят… И он не сможет рассказать, где конкретно находится девушка… Что будетдальше, Сыроежкин примерно себе представлял и от этого нервничал еще больше,судорожно ерзая между зажавшими его бандитами.

Из первой машины с трудом вылез массивный Мироненко. Онмахнул рукой, не разрешая боевикам подняться вместе с ним. Мироненко тоже многолет знал Наума Киршбаума и решил, что прежде сам поговорит с ним один на один.А если не сработает, то тогда в квартиру поднимутся и другие.

Он поднялся на нужный ему этаж, вышел на лестничную клетку,позвонил. И услышал шаркающие шаги старого человека.

Совсем сдает старик, с улыбкой подумал Мироненко, ему уже,наверно, за восемьдесят.

Дверь открылась. Наум знал своего гостя в лицо.

— Ну здравствуй, Григорий, — сказал он, внимательно глядя наМироненко.

— В дом пустишь? — спросил Мироненко.

— Это смотря с чем ты пришел. Если с добром, то милостипрошу. А если нет…

— С добром, с добром, — засмеялся Мироненко, входя вквартиру.

Он не знал, что после того, как Сыроежкин позвонил ему и тутже поехал на встречу, старик несколько раз звонил к сыну своего друга. И, незастав Леши дома, понял, куда именно тот мог поехать. Просчитать варианты дляювелира, отлично знакомого с этим миром, было нетрудно. Он сразу понял, чтоЛеша Сыроежкин мог позвонить и поехать только к Мироненко.

И тогда Наум пошел в свой кабинет и начал молиться. Онпросил бога помочь ему сделать выбор. Помочь ему сделать правильный выбор. Апосле этого он снова позвонил Сыроежкину. И тот опять не ответил. Теперь уНаума уже не оставалось сомнений. Он принял душ, надел чистое белье и уже собиралсяухо дать, чтобы спасти несчастную душу Леши Сыроежкина, когда дверь позвонили.

Старик не верил своим глазам. К нему приехал сам, ГригорийМироненко.

Наум Киршбаум был очень опытным человеком. Но он не могпонять, что произошло.

Почему Мироненко приехал к нему? Почему просто не отобралчасы у Сыроежкина Значит, дело было не в часах, подумал старик ювелир.

Он провел гостя в гостиную, посадил за стол. Достал изстаринного комода высокий графин с розовой жидкостью.

— Это хороший ликер, — сказал он, — из лепестков розы.

— Знаю, — засмеялся Мироненко, — твой фирменный. Говорят,его нужно готовить пятнадцать лет. И как ты умудряешь все рассчитывать напятнадцать лет.

Я бы не смог быть таки терпеливым.

— У нас профессия такая, Григорий, — сказал старик, разливаяликер, — быть терпеливыми.

— Твое здоровье, — поднял рюмку Мироненко.

— И твое, — сказал старик. Обе рюмки были выпиты до дна.

— Хорошая настойка, — крякнул Мироненко.

— Зачем ты пришел, Гриша? — спросил Наум. — Ты не был у меняуже больше десяти лет.

— Навестить старого друга, — усмехнулся Григорий, — темболее что я не был здесь больше десяти лет, как ты сам говоришь. Может, мнезахотелось тебя просто увидеть.

— Ты не тот человек, который ходит к старым друзьям. Прости,Гриша, но я привык говорить открыто. Мне нужно знати зачем ты пришел.

Вместо ответа Мироненко достал часы. Положил их на стол — Тывидел эти часы? — спросил он.

— Да, — кивнул Наум, поправляя бороду. Теперь он несомневался, что все его расчеты были правильными. Сыроежкин конечно, позвонилМироненко и повез ему часы. Но почему тот не стал покупать часы? Или просто ихне отнял? Почему он приехал с часами к нему? Ведь Мироненко и сам вполне могоценить их стоимость.

— Как они к тебе попали, Наум?

— За ними есть след?

— Небольшой, — улыбнулся Мироненко.

— Я брал их чистыми, — твердо сказал Наум. — Мне их принеслаодна девушка.

— Но ты ведь понял, что это очень дорогие часы.

— Конечно, понял. И сразу сказал, что они очень дорогие.

— Кому? — быстро спросил Мироненко. — Кому ты сказал, чтоони дорогие?

— Той самой девушке, которая их принесла. Вернее, сказал вее присутствии. Ты ведь меня знаешь, Гриша, я работаю на процентах.