Другая сестра - Ольга Гуляева

Ей было важно поймать первую реакцию Мики на картину, но он смотрел не на полотно, а на нее. И этот взгляд говорил громче любых, самых отточенных американских комплиментов.

– Как тебе картина?

– Красивая женщина. Кто она?

– Участница нашего клуба. Нонне понравилось, как я нарисовала ее на занятии, и попросила повторить в студии. Вот такое у нее чутье.

Мика хотел возразить, сказать, что успех картины – это полностью заслуга художника, но Эля снова заговорила:

– А это Мишель. – Она показала на женщину в белом в противоположном углу зала.

– С дредами и сигаретой?

– Ага, – с легким налетом гордости ответила Эля.

Мишель ей понравилась сразу, в ней чувствовались стержень и глубокая любовь к искусству без всяких условий. Если бы галерея не приносила ей деньги и славу, если бы благодаря выставкам она не собирала вокруг себя богему со всего Вест-Виллиджа и не только, она бы все равно курила травку и окружала себя предметами современного искусства. Спросите Элю, какой она видит себя через десять лет, и она, не задумываясь, ответит: такой, как Мишель. Владелицей – или хотя бы распорядительницей – небольшой галереи искусств, вложившей в нее всю свою душу. Единственное, в чем была бы разница – Эля предпочтет любому наркотику бокал вина. Взгляд Мишель всегда затуманен действием травки, но мысли она излагает ясно и мастерски заводит новые знакомства, располагая к себе собеседника с первых слов. У Мики даже не возникло желания притворяться, что он не владеет английским.

– Пойдемте посмотрим платки! – Из соседнего зала прибежала Нонна с бутылкой шампанского в руках. – Кому подлить?

– Мы взглянем только одним глазком, – улыбнулась Эля, устыдившись своей почти идолопоклоннической привязанности к едва знакомой Мишель. Ведь все, что происходило здесь и сейчас, целиком и полностью организовала Нонна. Но даже несмотря на огромный художественный талант, ее подруга была мозгом проекта, а его душой – Мишель.

Платки Hermes поразили Элю узорами, десятилетиями прячущимися от своих обладательниц в складках ткани. А ведь это же целые шелковые полотна! И они сейчас здесь, в галерее, натянуты в подсвечиваемых боксах.

– Их будто распяли, – задумчиво проговорил Мика.

– Да, необычная подача. Но по-другому не разглядеть их красоту.

– Быть может, ей не нужно быть доступной постороннему взгляду.

– Для кого тогда все эти досконально выверенные линии и сюжеты?

Рисунки на шелковых платках, которые модницы прошлого века носили на шее, голове, которыми обматывали ручки сумочек, и впрямь рассказывали целые истории.

– Для пытливых и внимательных к деталями наблюдателей.

– Мне бы никогда не пришло в голову разглядывать узор на своем платке. А на многих есть еще и надписи. Даже целые тексты.

– Да, я тут видел платок с русским алфавитом.

Странно. Они пришли посмотреть на Элину картину, а ушли, продолжив разговор о причудливых узорах на шелковых платках. Эля даже достала из сумочки свой шарфик, чтобы повнимательнее его разглядеть.

Это был их последний вечер в Нью-Йорке. Ее рейс в Москву – завтра после обеда. Они уже вряд ли увидятся – с самого утра у Мики начнутся насыщенные съемки. Эля отнеслась к этой данности со взрослым благоразумием. Спокойная уверенность не покидала ее – сказка заканчивается, но впереди у них целая жизнь со всеми радостями и сложностями, с которыми сталкиваются люди, решившие связать свои судьбы.

Они провели ночь раздельно. И это не печалило ее, напротив – было символом того, что им ни к чему прощаться: через два дня Мика тоже вернется в Москву.

1

Говорят, что беда не приходит одна. А еще говорят, что черная полоса всегда сменяется белой.

Первая половина года неплохо его потрепала: разрыв с Элей, ужасное происшествие в баре, нездоровые отношения с Аглаей, терзания по поводу того, удался ли ему второй роман. Но лето милостиво начало затягивать саднящие раны. Нью-Йорк, возвращение любви, прощение, компромисс с собственной совестью – в принципе, этого уже было достаточно, чтобы снова начать радоваться жизни. Но письмо от редактора стало настоящей вишенкой на слоеном торте Микиного существования. Не сказать, чтобы он сразу обрадовался – скорее, испугался, что все хорошее навалилось разом. Не будет ли последующая черная полоса такой же насыщенной?

Мика уже успел забыть, что одновременно с отправкой рукописи редактору он послал текст на престижную литературную премию. И вот вместе с предложением контракта на выгодных условиях он получил известие о том, что стал лауреатом. Это был феерично успешный дебют! Мика пропустил объявление о шорт-листе, поэтому был буквально оглушен новостью.

Естественно, столь скорому контракту поспособствовала именно победа в премии. Его редактору повезло, что он был хорошо знаком с Микой, ведь, в отличие от остальных издателей, ему не пришлось искать контакты скоромного, никому пока не известного писателя. Да и Мика ничего не потерял: несмотря на то что через некоторое время на него обрушились звонки и электронные письма от всевозможных издательств, он всегда мечтал о контракте только с одной редакцией и получил его.

Редакция носила имя того самого редактора, с которым общался Мика, и была частью крупнейшего издательского холдинга в стране. Этот холдинг и спонсировал литературную премию, в которой победил Мика. Поэтому неудивительно, что для церемонии вручения был забронирован вестибюль одной из самых роскошных гостиниц города с уютным внутренним двориком.

Мике разрешили пригласить своих гостей, поскольку он еще не знал никого из литературной тусовки. Шел последний месяц лета, вечера все еще стояли теплые, и никто из его друзей не отказался от приглашения.

Дэн и Эля стояли рядом с Микой, оставалось дождаться Вэла со спутницей, а больше никто Мику и не интересовал. Надя сидела одна за столиком около подсвечиваемого фонтана с огромным животом и бокалом вина.

– Ей, наверное, уже не в радость такие мероприятия, бедняжка, – с сочувствием заметила Эля, сжимая в руке бокал с шампанским.

– Ей все не в радость, – устало откликнулся Дэн.

– Когда роды?

– Недели через две-три.

– М-м-м… Ой, что же это я? Пойду поздороваюсь и, может, развлеку ее немного.

– Она слишком милая, – улыбнулся Дэн, когда Эля отошла. – В хорошем смысле. Такая легкая и непосредственная, как в старых фильмах.

– Наших или голливудских? – с интересом прищурился Мика.

– Whatever, – рассмеялся Дэн.

– Она не так проста, как кажется, но, пожалуй, за это я ее и люблю.

– Неужели? Я как раз стеснялся спросить, из-за чего у вас случился столь большой разлад.

– Нет-нет, ничего такого. Она, скорее, пуглива, слишком зацикливается на мелочах. Для нее настолько важна уверенность в завтрашнем дне, что она паникует, если что-нибудь идет не по плану. Несколько месяцев назад я был бесперспективным голодранцем, а сегодня в честь меня закатили такой банкет, который я не окупил бы своим годовым заработком.