Последнее прибежище негодяя - Галина Владимировна Романова

Кому некогда, кто ничего о Лопушиных не знал, кто вообще не помнил, кто такие. Мишин три часа слонялся по клинике, не зная, как подступиться и пробить брешь в неприступном врачебном молчании.

– Молодой человек! – возмущенно воскликнула одна из врачих с долголетним стажем и накрыла обеими руками толстую стопку больничных карточек. – Вы это видите?! Знаете, что это?!

– Вижу, – изо всех сил улыбался Мишин, хотя делать это устал еще час назад. – Это больничные карточки.

– Нет! Это не карточки, молодой человек! Это люди, это судьбы! Их много. Они все требуют внимания. Как я могу лишить их этого, скажите?! И все ради чего? Все в угоду вашему любопытству!

Приблизительно так же говорили с ним и в других кабинетах. И если кто-то и снисходил до ответов, то они ничего не значили.

К трем часам дня он устал, вспотел так, что от его рубашки стало неприятно попахивать, проголодался и решил навестить местный кафетерий.

Кафетерий был крошечным, четыре на четыре метра. С тремя столиками, стойкой, за которой в настоящий момент никого не было, кофейным автоматом и автоматом, выдающим леденцы в упаковках, еще чипсы и сухарики. Посетителей в настоящий момент не было, в больнице начался тихий час. Мишин взял себе чашку горячего шоколада, пристроился за пустым столиком возле стойки и всерьез подумывал взять себе упаковку чипсов, хотя у него постоянно от них болел желудок.

– Что-нибудь желаете?

Голос над головой заставил его вздрогнуть. Мишин поднял глаза. Из-за стойки выглядывала пожилая буфетчица в черных одеждах в белоснежной шапочке и с таким же белоснежным передником.

– А что-нибудь есть? – с надеждой спросил Мишин, отметив про себя, что женщина смотрит по-доброму. – Я бы съел сейчас хоть что-нибудь! Простите, но это есть не могу. – Он кивнул в сторону аппарата с чипсами и леденцами.

– А это и не надо, – обрадовалась буфетчица, достала потрепанное меню, начала перечислять: – Есть пицца, но дрянь, не советую. Есть пельмени, нормальные вполне, быстро сделаю в микроволновке, хотите со сметаной, хотите с соусом. Чебуреки, но так себе. Котлетки есть, хорошие, почти домашние.

– Ой, давайте пельмени и котлетки.

– Сколько? – она швырнула меню под стойку.

– Пельменей штук двадцать и две… нет, три котлеты!

Мишин судорожно сглотнул. У него аж веснушки побелели от вожделенного желания загрызть эти почти домашние котлетки. Надеялся, что ждать придется недолго, что он не умрет и не захлебнется желудочным соком, пока она станет все это готовить.

Буфетчица хлопотала сноровисто. Гремела стеклянная посуда для микроволновых печей, рвались пластиковые упаковки, гремели замороженными камушками пельмени и котлетки. Она загрузила сразу две микроволновки, выставила время и, пока готовилось, снова облокотилась о стойку.

– Вы к кому-нибудь пришли? – спросила она у бледного Игорька. – Кто у вас болеет?

– Да, собственно, ни к кому. Или ко всем сразу.

– Как это?! – Она настороженно подобралась. Полное лицо, казавшееся добродушным еще пару минут назад, сделалось суровым. – Хулиган, что ли?! Или маньяк, прости господи?! Я щас охрану позову!

– Из полиции я. – Игорек показал ей удостоверение. – Опрашиваю сотрудников, которые работали здесь давно, но… но все бесполезно.

– А чего опрашиваешь-то, Игорь? – свойски спросила его буфетчица, представившаяся тетей Надей. – О чем хоть?

– У вас тут работали давно, может, лет десять назад, супруги Лопушины. Иван Сергеевич и Валентина Сергеевна. Они…

– Знаю, можешь не говорить. Знаю я этих аферистов! – фыркнула тетя Надя с чувством. – О-ох и почудили они! Ох и почудили!

– То есть? То есть вы их знали? Хорошо знали?! – Мишин даже про пельмени позабыл с котлетками, хотя по кафетерию уже поплыл характерный аппетитный запах.

– А кто же их не знал-то? – фыркнула она с чувством.

– Но никто, представляете, никто не хочет делиться со мной своими знаниями, – пожаловался Игорек, кивнув на дверь. – Полдня ходил по кабинетам – бесполезно.

– А оно и понятно. Из-за них людей еще тогда затаскали. Многие захотели забыть и про Лопушиных, и про те времена, – скорбно поджала губы тетя Надя. – Иван Сергеевич-то женским врачом работал, а Валя акушеркой. Прибыли к нам откуда-то из соседнего района. Там небось перекрестились сто раз! Но мы-то не знали тогда, что это за славная парочка! Погоди-ка, Игорек…

Тетя Надя достала стеклянную кастрюльку с пельменями, переложила их в глубокую тарелку, щедро полила сметаной, посыпала сверху рубленым укропом, подала Игорю. Пока он перемешивал, подоспели и котлетки. Их тетя Надя по своему вкусу полила соевым соусом и тоже щедро посыпала укропом. Подала Мишину три здоровенных ломтя хлеба. И, вымыв кастрюльки, через минуту вышла из-за стойки.

– Они тут долго нервы мотали всем от мала до велика, – сообщила она доверительно, подтащив стул и усаживаясь к Игорю за столик. – Такая сволочная пара, Игорек, такая сволочная! Начали прямо с меня. То тарелки не так вымыты, то кофе жидкий. Тогда аппарата не было, я сама кофе варила. Так вот цеплялись каждый раз, как заходили. Потом изжили всех медсестер, что с ними работали. По очереди девчонки увольнялись!

– Иван Сергеевич на приеме работал? – Игорек смел пельмени, пододвинул тарелку с котлетками. Было горячо, вкусно и ароматно.

– И на приеме, и в отделении, когда дежурил. Потом его завотделением сделали.

– Ничего себе! Как это ему удалось?

– О-о, по трупам шли эти двое! В прямом и в переносном смысле, – понизила голос до шепота тетя Надя. – Роженица умерла в Валькину смену. Так Иван все сделал, чтобы от нее подозрение отвести, обвинил во всем лечащего врача. А его в ту ночь и не было, Валька одна дежурила.

– А врач где был?

– Врач-то… – Тетя Надя с сожалением глянула на Игорька: – Да пьяный спал в подсобке.

– Ничего себе! Но ведь получается, виноват, разве нет?

– Виноват, что напился, спорить не стану. Но роженицу-то упустила Валька! Могла бы вызвать кого-нибудь, раз случай серьезный, хоть Ивана своего. А она не вызвала, сама начала своевольничать. И роженицу упустила. Ох, что тут было!

– Что?

– Проверки, проверки, ваши замучили, из прокуратуры, отовсюду. Мне и то досталось!

– Доказали?

– Что?

– Ее вину доказали?

– Ладно тебе, Игорек, как маленький, – грустно улыбнулась тетя Надя, тронув белоснежную шапочку. – Кто ее обвинит, если в отделении врач дежурил?

– Так он пьяный был!