Второе рождение Венеры - Чингиз Абдуллаев

– И вас не будет мучить совесть? – неожиданно громко спросилДронго.

Мильви вздрогнула. Посмотрела на Дронго.

– Почему это меня должна мучить совесть? – спросила она.

– Вы же видели, что здесь происходит. Смерть баронессы,пропажа куклы, попытка убийства Кристины Маркевич. И вы так спокойно улетите,даже не попытавшись помочь всем этим людям? Неужели у вас совсем не осталосьсовести?

– Что вы такое говорите? – разозлилась она. – Вы простопьяны. Вы ничего не понимаете. При чем тут я и пропавшая кукла?

– Вчера вы отправили коробку с документами в багажноеотделение аэропорта, – сообщил Дронго, – вы помните – мы говорили об этом?

– Да, это моя переписка и документы. При чем тут пропавшаякукла?

– Очень даже при чем. Коробку просветили рентгеном ивыяснили, что кукла находится в ней, – отчаянно врал Дронго, – и еще ониустановили, что вашу коробку кто-то открывал по дороге.

– Этого не может быть, – крикнула Мильви, – это былспециальный багаж, который не подлежит досмотру! У меня дипломатический статус!

– Они заметили, что коробку вскрывали, и поэтому просветилиее рентгеном, – продолжал блефовать Дронго, – неужели вы еще не поняли, что васобманули? Вместо документов в аэропорт отвезли украденную куклу.

– Этого не может быть, – от волнения Мильви начала говоритьпо-английски с таким же сильным эстонским акцентом, с каким она говорилапо-русски.

– Может, – продолжал злить свою собеседницу Дронго, – и вылично будете нести моральную ответственность за то, что всех остальных гостейотеля, которые находятся сейчас вместе с нами, оставят на острове еще нанесколько дней, чтобы допросить и, возможно, арестовать. Вы, конечно, уедете,ведь у вас есть дипломатический статус, а как же быть остальным?

– Это неправильно, – сказала Мильви, заметив на себе взглядыостальных. Дронго увидел, как усмехнулась Стефания. Она поняла его игру.

– Конечно, неправильно, – согласился Дронго, – и поэтому вамнужно было дать разрешение на вскрытие и проверку этой коробки. Но вместо этоговы воспользовались своим статусом депутата Европарламента и не захотели помочьсвоим товарищам по общей беде. А теперь вы бросаете их на произвол судьбы иулетаете, чтобы потом в Страсбурге начать выяснять, как эта кукла могла попастьв ваш дипломатический багаж.

– Я не улечу, пока не откроют мою коробку, – твердо заявилаМильви, – пусть они все проверят, чтобы потом не обвинять невиновных людей.

– Правильно, – сразу согласился Дронго, – лучше проверитьсамим.

– Как мы можем проверить, ведь коробка находится ваэропорту? – недоуменно спросил Вацлав, невольно подыграв Дронго.

– Для нас самое важное – это согласие госпожи Пухвель, ведьона такой ответственный человек и должна понимать, в каком положении могутоказаться все остальные, – не давал времени одуматься Дронго, – она должнасогласиться.

– Конечно, я согласна, – закивала Мильви, – мы поедем ваэропорт, и я сама буду настаивать на этой проверке. Зачем мне увозить этукуклу, если кто-то мне подсунул ее.

– Значит, вы согласны? – не унимался Дронго.

– Обязательно, – кивнула она. Дронго поднялся и пошел ккрайнему столику. Взял со стула коробку, принес ее к большому столу. Все молчанаблюдали, что он будет делать. Стефания улыбалась, ей понравилось, как Дронгоразыграл эту суровую эстонку.

– Вы все слышали, что госпожа Пухвель разрешила осмотретьсвой багаж, – напомнил Дронго. Он взял нож и аккуратно вскрыл коробку. Затемначал копаться в ней, вынимая бумаги. Одну стопку, другую, рядом были письма.

– Все, – сказал Дронго, – куклы нет. Вы были правы, никто невскрывал коробку. Таможенники просто ошиблись, приняв ваши документы за куклу.

Все уже поняли, что произошло, и начали улыбаться. Динарапервой захлопала в ладоши. За ней начала хлопать Стефания, потом Каролина и всеостальные, кроме Мильви. Она сидела, хлопая глазами и не совсем понимая, чтоэти аплодисменты предназначены не ей, а эксперту, так здорово разыгравшему своюпартию.

– Вы нехороший человек, господин Дронго, – сказала Мильвипо-русски, – вы меня разыграли?

– Ни в коем случае. Я только попытался убедить вас внеобходимости досмотра дипломатического багажа. И вы сами согласились на это.Вы очень благородный и ответственный человек, миссис Пухвель.

– А вы меня обманули, – убежденно покачала головой Мильви, –я больше не буду с вами разговаривать. Это нехорошо.

– Мы уже почти родственники, – пошутил Дронго, – особеннопосле нашей игры на раздевание. Разве можно на меня сердиться?

Все снова рассмеялись.

– Я не хочу с вами разговаривать, – обиделась Мильви,поднимаясь из-за стола. Она пошла к выходу, гордо подняв голову. Когда онавышла из ресторана, грянул гомерический хохот.

– Вы действительно нехороший человек, господин Дронго, –сказал, давясь от смеха, Вацлав, – так разыграть нашего уважаемого депутата.Эта партия вам удалась на все сто. А кто все-таки украл куклу?

– Пока не знаю. Но я постараюсь узнать еще до того, как мыпокинем этот гостеприимный остров.

– Господин Дронго, – подала голос Стефания, – мы обсуждали смиссис Лидхольм это странное положение и хотели узнать у вас прогноз насегодня. Как вы считаете, мы сможем улететь все вместе или нам снова придетсявсем вместе «летать» в этом отеле?

Он увидел ее усмешку. И заметил улыбку Каролины. Конечно,Стефания говорила совсем об иных «полетах», которые они проделали сегодня в егоспальне. Он вдруг испугался. Еще одна такая ночь, и он просто ничего не сможет.Такое ощущение, что эти две дамы сумели выжать его, как выжимают фрукты хорошиесоковыжималки. Но отказаться было бы выше его сил.

– Полагаю, что ураган сегодня не закончится, – вздохнулДронго, – и нам придется «летать» еще целые сутки в этом отеле.

– С чем я вас и поздравляю, – весело откликнулась Стефания.

Катиба взглянула на нее, нахмурившись. Она почувствовалакакой-то подвох в этих словах, но не стала ничего переспрашивать.

Еще через полтора часа наконец перезвонил Абрамшис. Онсообщил номер телефона Руты Дернберг. Дронго сразу перезвонил двоюроднойплемяннице умершей баронессы.

– Здравствуйте, – начал разговор Дронго, – позвольтевыразить вам мои сочувствия. С вами говорит эксперт Дронго.

– Я уже все знаю, – ответила женщина, – бедная тетяЭлизабет, хорошо, что она не страдала.