Тепло твоих губ - Алина Феоктистова

Она села и внимательно посмотрела на Олега.

— А он похож на Блока, — медленно встав с кровати, она стала стаскивать через голову похожий на разрезанный на полосы мешок наряд.

Олег стоял у двери, чувствуя себя законченным идиотом.

— Попробуй, — невозмутимо посоветовал подружке Роман и снова взялся за чайник. — А я пока вскипячу чаю.

— О-о, — вдруг закричала девица, — какая жестокость! Ты меня не любишь, ты готов уступить меня первому встречному, — и она разразилась крупными, тоже сине-зелеными слезами.

— Пошли погуляем, — вздохнул Роман. — Пусть успокоится.

— Ромка, она же чокнутая, — недоумевал Олег. — Клоунесса какая-то. Зачем ты с ней живешь?

— Наташка? Да брось ты, — Роман беззаботно отмахнулся, — обыкновенная деваха, только косит под декадентку. Им задали лирический цикл, а у нее стихи не идут. Вот и ищет повод для ссоры и, разумеется, страдания. Пообижается так, а потом, глядишь целую дюжину стихов выдаст. Про любовь неразделенную, конечно. Меня из-за нее весь поэтический семинар в этакие жестокие бессердечные красавцы записал. А живу с ней, потому что хозяйка она хоть куда: готовит неплохо, ну и в сексуальном отношении недурна. Между прочим, похоже, налево не ходит, только вид делает.

— Ну вы, письменники, даете! — прыснул Олег.

— Эх, Олег, — пожал плечами Роман. — Студент везде студент. Гуляй пока молод. А женишься, сразу же хомут повесят — работа, дети…

— Представляю себе, — не унимался Олег, — лица твоих, когда ты свою Нинон домой привезешь.

— А кто тебе сказал, что привезу? — удивился Роман. — Ну нет! Нам, провинциалам, жениться следует только на москвичках. Ты можешь спать с кем хочешь, где хочешь и сколько хочешь, разумеется, выключив из числа девственниц: эти или сами достанут, или родители приедут и по шее накостыляют, но жениться надо только на столичной. Женишься на иногородней и ту-ту-ту! — в какую-нибудь Тмутаракань на веки вечные загремишь. И будем мы тогда с тобой всю жизнь детишек учить: ты — музыке, я — литературе и русскому языку плюс физкультура.

Сначала Олег подумал, что Роман шутит, но вскоре убедился, что женитьба на москвичке стала его настоящей идеей-фикс. Следуя этому плану, Роман не реже трех-четырех раз в неделю отправлялся в какое-нибудь людное кафе или популярный театр, что сказывалось довольно чувствительным образом на состоянии тощего студенческого кармана. Последнее обстоятельство было довольно существенным для Олега, старавшегося не пользоваться помощью родителей. Иногда он буквально умолял Романа оставить его в покое и взять с собой какого-нибудь пижонистого оболтуса, но друг был неумолим.

— Мы с тобой великолепно смотримся вместе. У нас разная наружность, ты — брюнет, я — блондин, разная манера поведения. Но именно поэтому мы отлично дополняем друг друга. Если я приду один, меня примут за ловеласа, если с каким-нибудь уродом или дебилом, девушек это отпугнет. Будем снимать сразу двоих. Кому-то придешься по душе ты, кому-то я, и все будут довольны, — терпеливо объяснял Олегу Роман.

Захаживали они и в столичный Дом литераторов. Роман проводил Олега через вход, показывая вахтерше свой студенческий билет. Потом они непринужденно прогуливались по фойе, любовались развешанными по стенам картинами, курили и разговаривали, сидя в креслах. Если бы не эти беседы, Олег вряд ли бы вынес подобные светские мероприятия.

Потом Роман командовал: «Пора, прошли две, кажется, подойдут», и они шли вслед за намеченными «жертвами» в ресторан. Садились неподалеку. Как только Роман замечал, что девушки стали посматривать в их сторону, он тотчас же начинал действовать. Знакомиться, правда, не спешил, сначала подходил к столику, за которым ужинала какая-нибудь всем известная знаменитость, здоровался, тихо произносил, как потрясен последней вышедшей в свет вещью знаменитости, говорил, что сам студент Литинститута и мечтает когда-нибудь написать что-нибудь стоящее. Растаявшая знаменитость тут же желала «коллеге» счастливого будущего, и Роман возвращался на место. Со стороны это смотрелось так, словно разговор шел между близко знакомыми людьми. После этого он уже поворачивался к девушкам, обаятельно улыбался, и оставалось только пересесть к ним за столик — девушки не возражали.

Не возражали новые знакомые и против продолжения знакомства с молодыми прозаиком Гвоздевым и талантливым композитором Романовым. Но — вот беда! — сами-то они обычно оказывались студентками ВГИКа или ГИТИСа, приехавшими в Москву из той же самой Тмутаракани и проникшими в ЦДЛ по знакомству или пригласительным билетам.

Сначала Роман тратил уйму денег, заработанных потом и кровью на разгрузке машин и вагонов по ночам, чтобы кормить в ресторане ЦДЛ иногородних искательниц приключений, поскольку считал, что воспитанный парень никогда не спросит о том, где работает или учится его новая знакомая, из какой семьи происходит. Когда прогорел так три раза, поумнел и стал интересоваться сразу. Услышав про то, что девушки начинающие, но преуспевающие и подающие надежды актрисы, называл с той же обаятельной улыбкой адрес их общежития, а потом предлагал:

— Вы красивые девушки, если хотите, давайте приятно проведем вечерок и расстанемся. Не хотите, расстанемся сейчас.

Остальное зависело от чувства юмора и планов девиц. Как правило, они соглашались.

— Все равно вечер потратили зря, — хохотали девушки. — Почему бы не извлечь из него удовольствие?

Шли обычно к ним, у актеров нравы были тоже не особо строгие. К Роману было нельзя — там жила Нинон, у Олега — его муза. Олег искренне верил, что гений и распутство «вещи несовместимые». Вообще, если бы можно было совсем обходиться без женщин, Олег только бы вздохнул с облегчением. Но природа, молодость брали свое, и он время от времени вступал в мимолетные и недолговечные интрижки с «подругами подруг» Романа…

…Задумавшись, Олег так ушел в себя, что даже не заметил, как к пристани подошел его пароход. Очнулся он только тогда, когда перед глазами закачались буквы, от одного вида которых защемило сердце — «Волжские зори».

— Отдать концы!

Он поднял голову. Зычный грубоватый голос принадлежал какому-то верзиле в капитанской фуражке на рыжей, прямо-таки огненной шевелюре.

Олег печально усмехнулся — неужели это и есть тот самый юнга, с которым его познакомил Роман, когда они после окончания первого курса, веселые и молодые, возвращались домой, в Бабушкино, где их нетерпеливо ждали родные и две путевки в дом отдыха «Волжские зори». Господи, сколько же волжской воды утекло с того памятного дня…

Пароход отчалил, и Олег, выждав удобный момент, подошел к капитану.

— Я самый и есть, — разулыбался тот, когда Олег сначала напомнил ему о том лете, а потом перечислил всех общих знакомых. — Сашка, то есть Александр. — Капитан поглубже надвинул капитанскую фуражку на ярко-розовые уши. — А вы и есть тот самый Олег Романов. Очень, очень приятно…

Они разговорились — как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. «Некоммуникабельный» Олег совершенно неожиданно для себя стал рассказывать Сашке о Швейцарии, попенял на жену, которая загнала их единственного сына неизвестно куда…