Секрет индийского медиума - Юлия Нелидова

Оказались на улице, дверь захлопнули, отгородив себя от возможного преследования, соскочили с крыльца и тотчас бросились наутек, не разбирая дороги. Ульяна после нескольких минут бега почувствовала себя лучше и, не сдержав любопытства, обернулась — уф! неужели на свободе. Подняла взгляд наверх и вздрогнула.

Из-за деревьев выглядывала двускатная крыша фабенской лаборатории, а на самой ее верхушке, на самом краю, будто парящая во тьме ночной — темная человеческая фигура с развевающимся на ветру плащом.

Фигура скользнула вдоль конька, потом зацепилась за трубу и сиганула вниз, точно большая черная кошка. Мелькнула в решетчатых воротах, выскочила на улицу и понеслась в противоположную сторону — гладко, легко, будто неслась над землей. Верно, репортер удирал. Или самый главный тролль верхом на метле.

Феликс тоже увидел черную фигуру и с криком: «Гоблины!» понесся что есть мочи прочь в темноту. Уже даже Ульяну за руку не держал. Девушка подобрала юбки и, видя перед собой лишь спину убегающего ученого, думала только о том, как бы не отстать. До них донесся зловещий хохот, кто-то прокричал вслед:

— Гоблины, ха-ха-ха, гоблины!

Как добрались с Нойманном до берега реки, не помнили. Упали в изнеможении в снег и долго, тяжело дыша, приходили в себя, порой замирая и оглядываясь, не несется ли следом их ночной преследователь.

Постепенно на морозном свежем воздухе, уже очнувшись от легкого помешательства, Ульяна призадумалась и даже ощутила некие сомнения.

«Какие, к лешему, гоблины?» — подумала она.

Если черная фигура принадлежала фотографу, то уж больно резв тот был, не каждый день встретишь старичка, чтоб эдаким ловким манером с крыш прыгал. Весьма странно, не подарил же страх ему крыльев… Да и что это, собственно, было? Что за зверье мохнатое и зубастое?

Нойманн тоже перестал пыхтеть, как паровоз, и поднялся на ноги. Засуетившись, он стал мерить шагами почву, ломал руки и хватал себя за волосы.

— Нет, бежать нельзя, надо вернуться. Надо вернуться, — сбивчивым тоном вдруг заговорил он. — Надо понять… что это могло быть. Крысы? Змеи? Откуда? Наши ли? Кто их выпустил? Если наши, то отчего они так странно себя повели… Это просто невероятно! Что это за человек хохотал нам вслед. И человек ли это был?

Ульяна, уже вернув былую собранность, принялась судорожно соображать.

— А сколько у вас крыс в лаборатории?

— Так с дюжину, не больше, — продолжал дрожать Нойманн.

— Что-то больно не похожи эти чудища на крыс. Что за зверь, у которого на голове чепец, как у девицы из сказки месье Шарля Перро? И прыгали эти «красные шапочки» будто под действием ахиллинина.

— Не знаю… Не знаю! Не успел разглядеть, до того они метались перед глазами.

«Это чья-то злая шутка!» — пронеслось в мыслях Ульяны. Руки все еще продолжали помимо воли дрожать. Непременно нужно отыскать негодяя.

Итак, кто в числе на подозрение? Кто знал о сегодняшнем походе в лабораторию?

Нойманн, это во-первых, но с чего бы ему в собственную конуру этих демонов впускать, да и испугался он вполне натурально, дрожит — зуб на зуб не попадает. Вон, мечется как полоумный, даже думает назад воротиться, за место в фирме беспокоится.

Адвокат — во-вторых. Весьма сомнительный субъект, как будто даже что-то скрывает, недоговаривает, дурачка из себя строит. Но ведь он был давеча бромом спать уложен и Ульяной лично до кровати препровожден. Что бы он там себе ни придумал, какие трехаршинные комбинации ни строил, дабы Элен Бюлов покрасивее изловить на самом пике какого-нибудь ее дела, да в этот раз месье адвокат пульку-то продул, а вернее — проспал.

Третьим Ромэн был. Не могла Ульяна на счет этого безобразника завсегда спокойной быть, хороший бы из него вышел аферист, если б не поспешность его да порывистость. Взялась она один раз юношу в карты обучать, теперь увязла по самые уши, бегает за ней точно хвост. Но ведь с подручным-то никак удобнее да быстрее задуманное в быль воплощается. Хотя ругала себя Ульяна не раз, что сноровку так растерять недолго, облениться, когда все за тебя делают, ты только команды успевай раздавать да процессом руководить, но недалече таким манером и в дураках остаться, а не в дамках.

Но главным подозреваемым был журналист. Уж очень все гладенько с ним вышло, даром, что только ждали долго, а так — сам прибыл на все согласный, да еще и фотоаппарат хороший приволок. Кто поручится, что это не его рук дело? Снимки, конечно же, ему нужны были не простые, а чтобы непременно сенсационные. Вот он и организовал…

Тут Ульяна запнулась, опустив руки. А что он организовал? Духов горных вызвал, что ли, получается? Как их Феликс обозвал? Гоблины! Ведь и в голове не укладывается, что за существа со стороны черновой лестницы повысыпали. Ладно, если просто грызуны какие, свинки морские или кошки, фосфоритовой краской основательно выкрашенные, да чтобы такие злючие, прямо страсть. Как они в дерево вгрызались да на нойманнские брюки кидались! Голодная живность и та культурней со стороны смотрится. Даже самое страшное чудовище из мира фауны, какое Ульяна видела в Нью-Йоркском зоологическом саду, прозванное «сумчатым чертом» (маленький черный хищный зверек с красной пастью), не было таким безобразно кровожадным, как эти демоны в красных чепцах.

Очень, однако, изобретательный попался Ульяне противник.

О том, что существа были пришельцами с того света, Ульяне думать было стыдно. Как и стыдно вспоминать — до чего страх ее кисейной барышней в одночасье сделал. И она поклялась изловить негодника и устроить ему расплату пострашнее, чем с Биреевым.

Шли темным лесом, освещенным светом полной луны, то и дело уходящей под толщу рваных облаков. И только хруст снега под ботинками и тревожное дыхание беглецов нарушали ночной порядок. Каждый в своих думах, каждый страхом и недоумением занятый. Тут вдруг герр Нойманн перестал дрожать, перестал нервно бубнить что-то под нос, схватил Ульяну за руку и как взвизгнет в запоздалой истерике:

— Признавайся! Твоих рук дело?

— Мне не в чем признаваться, — обиженно огрызнулась Ульяна. — Сами нахимичили, создали каких-то монстров.

— Ничего подобного… — дрожа от возмущения, вскричал ученый. — Ничего подобного! Этого просто не может быть! Это дело рук человека.

Ульяна рассмеялась. Но вовсе не с радости, а было это самое что ни на есть отчаяние и следствие пережитого ужаса. Но тотчас взяла себя в руки и окатила Нойманна злым взглядом.

— Твои штучки! — начал наскакивать тот. Страх тоже покинул его, и заместо страха появилось негодование. — Зачем? Небось все своего доктора выгородить хочешь? Так ведь помер он!

Ульяна искоса поглядела на ученого.

«Ох уж эти немцы, все до них в последнюю очередь доходит».

— А может, это ты — нарочито устроил, чтоб избавиться от меня, — буркнула она. — Боишься, как бы не обвела вокруг пальца, ведь правда?