Призыв - Бентли Литтл

Ее отец взял тележку для покупок, и девушка придерживала дверь, пока ее родители входили.

Она немедленно заметила разницу.

Магазин изменился.

Ей нравилось приходить сюда: атмосфера всегда была приятной и дружелюбной, и ей нравились владельцы магазина, мистер и миссис Граймс. Но сегодня что-то было не так. В атмосфере витала какая-то враждебность, которую Сью почувствовала сразу, войдя в дверь. Девушка ощущала неприятный дискомфорт, и ей отчаянно захотелось выйти на свежий воздух.

Она видела, как родители шли по первому проходу к отделу полуфабрикатов в его дальнем конце. Они, очевидно, не чувствовали ничего необычного, ничего дурного, но когда Сью смотрела на них, ее мышцы напряглись, а беспокойство и тревога усилились. Девушка заметила, что мистера и миссис Граймс нигде не было видно. Обычно же они никогда не оставляли кассу без присмотра.

Над мясным прилавком не горели несколько ламп, поэтому весь мясной отдел был в сумраке. Ее родители вошли в него.

– Вот они где!

Она вздрогнула от звука голоса мистера Граймса и, быстро обернувшись, увидела, что он стоит позади нее и улыбается. В этой улыбке не было ничего фальшивого или зловещего, но тот факт, что владелец магазина сумел так тихо подобраться к ней, а она этого не заметила, напугал ее.

– Как дела у вас и ваших близких?

– Отлично, – сказала Сью, заставив себя улыбнуться.

Негативная атмосфера в магазине не изменилась, но девушка знала, что это никак не связано ни с капху гирнгси, ни с имо и вообще ни с чем сверхъестественным.

Вдруг ей захотелось, чтобы здесь оказалась ее бабушка. Родители свернули за угол, а Сью перешла в другой проход, глядя в дальний конец магазина. Родителей там не было, и она перешла в следующий ряд.

Миссис Граймс чуть не врезалась в нее, выскочив из-за полок, заставленных банками консервов.

Сью отступила назад с таким ощущением, будто ее резко толкнули. Вот где был источник враждебности, создававший неприятную атмосферу в магазине. Сью чувствовала почти материальные волны негатива, исходившие от этой женщины.

Миссис Граймс прошла мимо нее нахмурившись, ничего не сказав. Сью быстро двинулась по опустевшему проходу и нашла родителей в овощном отделе, где они выбирали капусту для ресторана. Мать посмотрела на нее с досадой.

– Что встала? Помогай. Принеси галлон молока.

У матери был список продуктов для дома, а у отца – для ресторана, и они ходили по магазину, выбирая продукты из обоих списков, прежде чем направиться к кассе. Там снова никого не было, мистера и миссис Граймс не было видно.

Отец Сью начал доставать продукты из тележки и ставить их на неподвижную черную ленту конвейера.

– Подожди, – сказала мать. – Мы забыли хлопья для завтрака, для Джона.

– Хлопья? – переспросил ее отец.

– Он не хочет каждый день есть рис.

– Ты испортишь мальчика, – сказал отец, но пошел вслед за матерью в проход, где стояла еда для завтрака.

Мистер и миссис Граймс появились из плохо освещенного мясного отдела и устроились за кассовым аппаратом.

– Вы уже готовы? – спросил мистер Граймс.

– Почти, – сказала Сью. – Родители сейчас выбирают хлопья.

Миссис Граймс откашлялась как-то слишком громко и мелодраматично и толкнула в бок своего мужа. Мистер Граймс выглядел смущенным и отвел ее руку, но все же повернулся к Сью. Улыбаясь, он попытался говорить естественным тоном.

– Почему ваша мать и отец всегда говорят на китайском?

Сью моргнула.

– Потому что они китайцы.

– Но теперь они в Америке.

Щеки девушки покраснели, и она почувствовала, что ей придется оправдываться.

– Что это означает? Они в Америке и должны говорить на американском? Что такое Америка? Какой язык родной для этой страны? Навахо? Хопи?

Он рассмеялся.

– На этом вы меня поймали. – Он посмотрел на жену и потер подбородок. Девушка услышала скрип щетины под его пальцами. – Нет, я просто имею в виду… ну, поскольку они живут в англоговорящей стране, им, вероятно, следовало бы говорить по-английски.

– Они так и делают, – сказала Сью, ее щеки горели. – Когда это нужно. Но кантонский диалект китайского – это их родной язык, и когда они говорят друг с другом, им легче говорить на нем.

Она неловко переступила с ноги на ногу.

– Это как если бы вы с вашей женой переехали в Китай. Вы говорили бы на китайском, вам пришлось бы на нем говорить, чтобы стать полноправными членами общества; но дома вы общались бы на английском. Это ваш родной язык, так вам было бы легче. Нет причины говорить дома на чужом языке, не правда ли? – Сью показала рукой на родителей. – У нас то же самое.

Мистер Граймс задумчиво кивнул, все еще потирая подбородок.

– Я понимаю вашу точку зрения.

Стоявшая рядом с ним жена подалась к ней, ее губы были плотно сжаты.

– Ну что же, скажу вам честно. Мне это не нравится. Я имею в виду, ваши родители хорошие люди, не поймите меня неправильно. Но иногда, что же… иногда я не могу понять, о чем они говорят, когда они так говорят. Мне кажется, что они обсуждают меня.

– Именно сейчас, – сухо сказала Сью, – они говорят о кукурузных хлопьях.

Миссис Граймс нахмурилась.

– Вы понимаете, о чем я говорю. Я ничего не имею против ваших родителей, но что если кто-нибудь из них не был бы таким хорошим человеком?

– Из них – это из кого?

Владелица магазина покраснела.

– Ну, вы знаете, из иностранцев, людей из других стран. Я имею в виду, как мы узнаем, о чем они говорят?

Мистер Граймс повернулся к жене.

– Я думаю, Эдна, она имеет в виду, что бывают личные разговоры. Что-то, о чем тебе не нужно знать.

Ее родители вернулись с коробкой рисовых хлопьев «Райс Криспис», и оба владельца – и мистер, и миссис Граймс – приветливо улыбнулись им. Женщина работала за кассовым аппаратом, а ее муж помогал раскладывать покупки в пакеты.

– Приходите снова, – сказала миссис Граймс, когда они уходили.

Сью часто думала о том, что побудило ее родителей осесть в Рио-Верди. После переезда в Соединенные Штаты из Гонконга они несколько лет жили в китайском квартале в Нью-Йорке, где она родилась, а потом переехали на запад, когда ей было два года. Но почему они решили поселиться в Аризоне? И почему решили жить в этом городке, а не в Финиксе, или в Тусоне, или во Флагсте, или в Прескотте?

Сью никогда не отваживалась спросить родителей, почему они жили здесь. Отчасти потому, что ей не хотелось признаваться им, что она не была здесь вполне счастлива; отчасти потому, что подозревала, что ее отца надули, убедив купить землю в Рио-Верди.