Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

Волумниан кинулся бежать, сзывая отовсюду дворцовую стражу. Он осмелел только тогда, когда около него собралось полтора десятка рабов-служителей и эскувитов, дворцовых стражников.

В одном из коридоров дворца образовалась свалка – это рабы и стражники пытались скрутить русича. Вокруг бегал Волумниан, крича, чтобы новгородца не убивали, ибо он нужен василевсу живым.

Василий же жаждал смерти, понимая, что иного выхода у него нет. В руке у Василия оказался меч, отнятый им у одного из стражей. Он без пощады наносил удары мечом направо и налево. Кровь убитых и раненых рабов и стражников окрасила мозаичный пол. Эскувиты тоже схватились за оружие, не слушая предостерегающих воплей Волумниана. Рабы в страхе разбегались кто куда. Подбежавшему военачальнику Василий мастерским ударом снес голову с плеч и завладел еще одним мечом.

Орудуя двумя мечами, Василий стал пробиваться туда, где, по его представлению, должен был находиться выход из дворца. Свирепый вид русича в забрызганной кровью рубахе, его безжалостные глаза, сверкающие клинки у него в руках заставляли эскувитов держаться на расстоянии от столь опасного противника. Самые храбрые из стражников приняли смерть от мечей Василия.

Наконец сила одолела отчаянную доблесть одиночки. Израненного, но еще живого Василия проволокли по ступеням в холодный подвал, где содержались узники. Там его оставили лежать на грязной, изъеденной мышами соломе.

* * *

Бирюзовые воды Волхова ласково покачивают легкий челн, на корме которого восседает Василий с веслом в руках.

Журчат водяные струи под лопастью короткого весла.

Солнце слепит Василию глаза. Шуршит на ветру камыш.

В небе кувыркаются юркие ласточки.

У самого берега стоит девица по колено в воде, в мокром, прилипшем к телу сарафане. Девица вся в тине, зеленые водоросли запутались в ее распущенных русых волосах. Стоит она лицом к лесу, спиной к реке и не замечает челнок Василия.

Василий перестал грести. Челн замедляет свой бег совсем близко от девицы. Василий знает, что это Борислава. Он негромко окликнул ее.

Девица будто не слышит его.

«Борислава, я хочу забрать тебя в мир живых», – чуть громче повторил Василий.

Девичья фигура медленно обернулась.

Василий невольно вздрогнул – перед ним оказалась Любава!

«Не дождалась я тебя, Вася. Прости! – промолвила Любава со слезами на глазах. – Истомилась я по тебе, исстрадалась!..»

Закричал Василий от отчаяния и… очнулся от тяжкого забытья.

Вокруг мрак и холод. Глухая тишина подземелья.

Василий свернулся калачиком, сгреб на себя побольше соломы. От увиденного им сна веяло родиной и теплом. Вот только Любава… Неужели и она руки на себя наложила? Нет, не может быть! Это бред! Наваждение! Василий гнал от себя дурные мысли.

Сколько времени Василий томится в темнице? День… два… три?

А может, больше?

Василию несколько раз приносили еду. Дважды приходил лекарь с какими-то пахучими снадобьями. Кто-то еще заглядывал сюда…

В голове у Василия путались мысли, видать, сильно его огрели щитом по затылку.

«Прав был Потаня, зря я его не послушал!» – сердито думал Василий, ворочаясь в соломе.

Вдруг рядом прозвучал негромкий язвительный голос Потани:

– Захотелось воробью вровень с коршуном полетать, мол, чем я хуже! Долго опосля вольный ветерок играл перышками воробьиными, а коршун кружил в вышине и ждал, кто еще дерзнет взлететь к нему в поднебесье.

Василий вздрогнул и сел, прижавшись спиной к стене.

– Потаня, ты?.. Где ты, Потаня?..

В ответ ни звука. Молчит подземелье.

Василий обхватил голову руками.

«Брежу иль с ума схожу? – в страхе подумал он. – Господи, помоги, не дай пропасть. Токмо на тебя уповаю, Господи!»

Томительное небытие, в котором пребывал Василий неизвестно какое время, внезапно нарушилось приходом тюремщика и троих стражей. На Василия надели цепи и повели куда-то. От яркого дневного света из глаз узника обильно хлынули слезы, от свежего воздуха у него закружилась голова. Стражи тащили новгородца под руки, видя, что он еле переставляет ноги.

В голове у Василия вертелись обрывки мыслей: «На казнь повели? А может, к императору?.. Или все-таки решили оскопить меня!»

Василий пытался узнать что-либо от стражей, но воины угрюмо отмалчивались.

Василия провели по гулким залам дворца, через мощенный каменными плитами двор, завели в дворцовую пристройку с башенками. Щуря слезящиеся глаза, Василий озирал высокие золоченые двери, створы которых медленно раскрылись, когда один из сопровождающих его стражников постучал в них кулаком.

Из дверей вышел евнух в бордовом одеянии и негромко произнес, обращаясь к Василию:

– Тебя привели на придворный суд, русич. Сейчас ты предстанешь пред очами протовестиария Феоктиста, которому василевс поручил решить твою судьбу. Будь же благоразумен и не гневи светлейшего Феоктиста.

Евнух сделал знак воинам. И Василия ввели в судебный зал.

Вдоль стен зала стояло много стражи. На высоком кресле восседал вельможа с квадратным злым лицом, в лиловой тунике-далматике и красных башмаках. Вокруг него и перед ним, чуть пониже, сидели за столами судебные чиновники и писцы с бегающими глазами и угодливыми лицами.

Василия поставили посреди зала на самом видном месте.

Разом стихли перешептывания и шуршание бумаг. Взоры всех устремились на закованного в цепи узника.

– Лукиан, спроси у обвиняемого, в достаточной ли мере он владеет греческой речью и не нужен ли ему толмач, – обратился протовестиарий к евнуху в бордовом одеянии.

Евнух спросил об этом Василия, тихо добавив:

– Если тебе нужен толмач, то заседание будет перенесено на завтра.

Василий отказался от толмача. Пусть все решится поскорее. Он так устал от того положения, в какое угодил по своей же вине, что и смертному приговору был бы рад.

Покладистость русича и его смиренный вид пришлись по душе протовестиарию. Судья начал задавать вопросы, старательно выговаривая слова:

– Твое имя и откуда ты родом?

– Василий, сын Буслаев. Новгородец.

– По какой надобности прибыл в Константинополь?

– Здесь я задержался в ожидании прихода крестоносных ратей из западных королевств, ибо дал обет поклониться Гробу Господню.

– Что побудило тебя отказаться от милости василевса и устроить во дворце кровавое буйство?

– Гнев и ничего более.

– Зачем ты убил евнуха Волумниана, ведь он не нападал на тебя?

– Я не убивал его. Кто-то из стражей попал в него дротиком, хотя целился в меня.