Каменный великан - Джеймс Блэйлок

Эскаргот выступил из-за дерева, выкрикнул проклятие, поднял пистолет и выстрелил в воздух, произведя ослепительную вспышку и оглушительный взрыв самородной серы, от которого у него на мгновение заложило уши. Лошадь взвилась на дыбы, метнулась в сторону и прижалась вплотную к скалистой стене, тянувшейся по другую сторону дороги. Телегу занесло, возница выпучил глаза и разинул рот от страха и удивления – отчасти при виде размахивающего пистолетом Эскаргота, отчасти при мысли, что сейчас повозка скатится по крутому, заросшему кустами берегу в реку. Это был не гном.

Это был до смерти напуганный мужчина с длинными бакенбардами и глиняной трубкой во рту. Когда телега резко остановилась, врезавшись одним колесом в ствол дуба, мужчина, лязгнув зубами, перекусил черенок трубки, и она упала ему на колени, словно камешек. Он лихорадочно схватил ее, пытаясь стряхнуть тлеющий табак со своих штанин, но при этом не спуская глаз с Эскаргота.

– У меня ничего нет! – выкрикнул он, трясясь всем телом и забыв про горящий табак на штанинах. Зубы у него стучали, словно стеклянные шарики в мешочке.

Эскаргот пришел в ужас. Он опустил пистолет. Человек перегрыз свою трубку, горестно сказал себе он, и все из-за какой-то ерунды.

– Послушайте… – начал он, но мужчина завопил дурным голосом и вскочил с места.

Удивившись, Эскаргот невольно поднял пистолет, желая знаком показать мужчине, что он может сесть. Но мужчина по непонятной причине припрыгивал и приплясывал на месте. Это горящий табак, догадался Эскаргот. Мужчина вовсе не спятил от страха, Внезапно Эскаргот увидел пистолет в своей руке и засунул его за пояс под куртку, а потом неловко проделал то же самое со вторым пистолетом. Наконец мужчина нашел тлеющий табак на своих штанинах и стряхнул его на землю, после чего сел, дрожа всем телом.

– Ты Лихой Джек, да? – спросил он, широко раскрыв глаза и наклонив голову к плечу.

Эскаргот вдруг почувствовал желание ответить утвердительно. Безусловно, в данный момент ему хотелось бы быть именно Лихим Джеком. Но подобное заявление привело бы к осложнениям, и потому он помотал головой.

– Я сожалею о случившемся, – слабым голосом проговорил он, жалко улыбаясь. – Я обознался.

Мужчина уставился на него и перестал трястись и стучать зубами.

– Так ты не Лихой Джек?

– Нет, я Эскаргот, капитан дальнего плавания. Я принял вас за гнома. То есть…

– За гнома? – перебил его мужчина. – Ты что, слепой, что ли? Да я на три фута выше любого гнома, какого встречал. Врезать бы тебе как следует. Посмотри на мою трубку! – Он вынул изо рта обломок перекушенного черенка примерно в дюйм длиной.

– Ужасно жаль, – согласился Эскаргот. Снова начался дождь, уже не такой сильный, но непрерывный и затяжной. – Вот… – Он порылся за пазухой и вынул одну из двух оставшихся монет. Он разорялся наполовину в буквальном смысле слова, отдавая монету мужчине, но этого требовали обстоятельства. К тому же Эскаргот чувствовал необходимость проучить себя: теперь он будет знать, как наряжаться разбойником, потрясать пистолетами и выскакивать из-за деревьев, пугая ни в чем не повинных людей. – Вот, возьмите, – сказал он, протягивая монету.

Мужчина взял и склонил голову к плечу, озадаченный еще сильнее прежнего.

– Ты даешь мне деньги?

– Это самое малое, что я могу сделать. Купите себе трубку и щепотку табака. И кружку эля, чтобы согреться. Простите мне мою дурацкую выходку. Это совсем не то, о чем вы подумали.

– Что это такое? – внезапно спросил мужчина, разглядывая монету. – Это не деньги. Шутить изволишь, да? Какого черта ты меня так напугал? – Он презрительно швырнул монету в заросли и подался вперед, явно собираясь спуститься с телеги. – Мне все это надоело, честное слово, – крикнул он, распаляясь гневом. Лошадь отступила на пару шагов назад, словно освобождая место для хозяина. Эскаргот попятился к дубу, с горечью думая о пропаже половины своего состояния.

Мужчина качнулся взад-вперед, перекатываясь с носка на пятку, поплевал на руки и потер ладони с видом человека, намеревающегося приступить к поистине важному делу – к делу, которое прямо касалось носа Эскаргота. Дождь теперь хлестал Эскарготу в лицо. Мутная серая пелена застилала лес. Мужчина вдруг качнулся на пятках и с силой выбросил вперед кулак, пролетевший, впрочем, в футе от цели; разъяренный неудачей, мужчина прыгнул к Эскарготу и нанес следующий удар в пустоту, потеряв при этом равновесие и едва не упав. Страшно сконфуженный, Эскаргот отступил на шаг.

– Я хочу сказать… – начал он, пытаясь взять мужчину за руку.

– Бандит! – выкрикнул мужчина; он устало замахнулся на Эскаргота и замер в такой позе, тяжело дыша. Эскаргот чувствовал себя просто ужасно: бедняга, пытается вернуть утраченное чувство собственного достоинства – и без всякого успеха.

– В этом нет необходимости, дружище. Честное слово. Это ошибка.

– Разумеется. Твоя ошибка. Да я тебе все ребра пересчитаю! – И с этими словами мужчина прыгнул вперед и ткнул Эскаргота кулаком в грудь, оттолкнув на пару шагов назад, а потом вновь принялся наступать на него с видом человека, твердо решившего реабилитироваться в собственных глазах. Он вдруг резко остановился, метнулся в кусты и вернулся с палкой. – Сейчас я тебе покажу! – проорал он, размахивая палкой и придавая своему лицу зловещее выражение. – Ограбить меня хотел! Разбил мою трубку! Теперь мы посмотрим, кто кому что разобьет!

Эскаргот резко повернулся, собираясь броситься к реке. Дело принимало дурной оборот. Мужчина определенно разозлился и не успокоится, пока не добьется своего. Палка просвистела мимо уха Эскаргота.

– Эй! – крикнул он, соскальзывая по крутому склону берега на три фута и хватаясь за куст. Он повернулся, уклонился от мощного бокового удара с дальней дистанции и выхватил из-за пояса пистолет. Казалось, мужчина не обратил на него ни малейшего внимания. Подобрав с земли палку, он медленно наступал на Эскаргота, шевеля губами – словно разговаривая сам с собой. Эскаргот взвел курок и выстрелил в воздух, сморгнув капли дождя с ресниц. Выстрел грохнул, словно пушечный залп, и из дула пистолета с шипением вырвался сноп искр; охваченный ужасом, мужчина выронил палку и бросился к дороге, по которой уносилась прочь его лошадь с пустой телегой, заливаясь неистовым ржанием и поднимая фонтаны воды и грязи; топот лошади и вопли ее хозяина слышались в тумане еще пару минут после того, как оба скрылись из вида.

Тяжело дыша, Эскаргот стоял на крутом склоне, спускающемся к реке. Кто знает, какую историю мужчина расскажет в окрестных деревнях. Эскарготу придется отказаться от плаща и шляпы, это точно. Он выбрался обратно на дорогу и засунул пистолет за пояс, внезапно обнаружив, что не в силах справиться с дрожью в руках. Дождевая вода стекала с полей шляпы непрерывным потоком, и насквозь промокший плащ свисал с плеч, словно Эскаргот добирался от субмарины к берегу вплавь полностью одетый.

В двадцати футах у обочины дороги стояли два дуба, еще более могучие, чем тот, за которым он прятался десять минут назад. В одном зияло огромное дупло. Эскаргот забрался в него, спасаясь от непогоды, и, скрючившись, уселся там, задумчиво глядя на косые струи дождя. Его собственная трубка, благодарение небу, осталась целой, и табак не промок. Через минуту он попыхивал трубкой, наблюдая за дождем сквозь пелену дыма.