Француженки не заедают слезы шоколадом - Лора Флоранд

Если честно, ей нравилось, что власть в его руках, хотя ее положение оказывалось немного странным.

Патрик провел рукой по ее животу и руке, потом вниз к запястью. Казалось, у него сна ни в одном глазу, а ведь уже почти рассвело, и ему пора на работу. У нее же выходной, не у него.

– Как получилось, что у тебя азиатская внешность? – спокойно спросил он. Его большой палец коснулся основания ее указательного пальца и медленно продвинулся к кончику. Затем перешел к среднему пальцу, затем к следующему. – Ты же родилась в Америке?

Патрик начал охватывать пальцами руку Сары, но она сжала кулачок и спрятала в его руке, опередив его всего на секунду.

– Мама приехала из Кореи. Моя старшая сестра родилась там. – Голос Сары дрогнул. «Мне трудно говорить об этом». – Из Северной Кореи, – уточнила она через мгновение хотя бы потому, что он и сам мог узнать это.

Патрик, казалось, не обратил внимания на ее слова. Видимо, у него не было никакого реального представления об отличии Северной Кореи от Южной, как и у многих других. Даже от людей, следивших за новостями, Сара не могла ожидать ничего, кроме смутных представлений о ядерной угрозе и безумном лидере.

– Я думал, Лин – китайская фамилия, – признался Патрик, и она моргнула, удивившись его познаниям. Она и сама-то узнала это лишь в четвертом классе, когда делала проект по генеалогии.

– Вероятно, пришла из Китая много поколений тому назад. Я и вправду не знаю.

Мама не любила говорить ни о Корее, ни о семье.

Патрик издал тихий звук, чтобы показать, как внимательно слушает ее. Его пальцы, казалось, были очарованы тем, что он поглаживает ее руки.

– И после того как она добралась до Америки, у нее появилась ты? Она вышла замуж за американца?

– В конце концов да. Но не за моего биологического отца, с которым у нее ничего не вышло. Я даже не знаю, ожидала ли она, что что-то выйдет. Думаю, она хваталась за любого, за кого только могла. Я была «якорным ребенком». Знаешь, когда я родилась и стала гражданкой Америки, то ей стало легче получить американское гражданство.

Ее мать рассчитывала надолго обосноваться в новой для них стране и хотела, чтобы до совершеннолетия Сары они были тише воды, ниже травы. Мама учила дочерей держать рты на замке и не привлекать к семье ненужного внимания, чтобы ее со старшей дочерью Данжи не выслали. К счастью, брак мамы с Мэттом, отчимом Сары, в конечном счете снял это тяжкое бремя с плеч семилетней малышки. Но до тех пор она постоянно помнила, что, если не будет осторожна, ее мать и сестру могут отослать назад в какой-то неведомый ей ужас, но саму ее не вышлют с ними, а отдадут в приемную семью.

Сара протянула руку и обняла Патрика. Интересно, какой была его приемная семья? Когда приемный отец Люка появился у них в кухнях, Люк, казалось, отнесся к нему с уважением. Но она была потрясена, когда узнала, что приемным отцом Патрика был тот же самый человек. Патрик вспоминал о нем с неприкрытой враждебностью, и это сбивало Сару с толку – так было дико видеть Патрика злым и язвительным.

– А твоя мама хорошо говорила по-английски, когда ты была маленькой? – спросил Патрик. – Тебе было легко в школе или специально пришлось учить английский?

– Мы нормально справлялись, – натянуто ответила она.

В действительности дела шли очень хорошо, хотя давалось это нелегко. Мама даже по-корейски умела читать и писать только собственное имя, а с английским языком у нее были сплошные мучения. Она говорила с таким акцентом, что кассиры в магазинах еле понимали ее. Но она тренировала себя и своих девочек бесконечным прослушиванием уроков, записанных на магнитофонную ленту, и водила дочерей в библиотеки на занятия для малышей, где их учили говорить, читать и понимать других. Поэтому в школе у Сары уже не было проблем. Данжи пришлось труднее. Первые пять лет жизни, которые она провела в Корее, она плохо питалась, и английскую речь впервые услышала в США, в детском саду. А Саре повезло – она росла, не зная, что значит быть голодной. Мама любила готовить. Когда они прибыли в страну изобилия, она начала кормить дочерей до отвала.

– Я уверен, что у тебя все получалось прекрасно, Сара. – Патрик нежно провел рукой по ее плечу, по спине. Ощущение того, как на рассвете все его внимание поглощено ее телом, было чудесно, драгоценно. – Я просто хотел знать, было ли тебе трудно так хорошо справляться.

– О да, – тихо ответила Сара, и опять нахлынули воспоминания. Так легко было говорить с ним в сером предутреннем свете, лежа к нему спиной, когда его рука ласкала ее и не могла остановиться. – Ну… не знаю. Мама очень хотела, чтобы мы добились успеха, и поэтому мы тоже стремились к нему. И нам удавалось.

И ей, и Данжи, упрямой и настырной, прилежно занимавшейся и совершенно очарованной книгами, влюбленной в них.

– Значит, ты всегда была такой, – сказал он задумчиво. Его пальцы нашли самую сильную мышцу ее плеча и медленно двигались по ней вниз. Сара ощущала себя особенной, и ей захотелось навсегда сохранить это чувство. – И даже сама не понимала, как прекрасно все у тебя получается.

Она заморгала, не зная, как понимать его слова. Что у нее прекрасно получается? Заниматься любовью? Она же почти ничего не делала. Это он… Ее тело вспыхнуло от воспоминаний, и она опять ощутила, как он овладевает ею, как она уступает ему… Это все он.

Его пальцы закончили свое путешествие по ее локтю и вниз, к запястью, потом к самому кончику среднего пальца, который он мягко погладил, прежде чем его пальцы медленно двинулись назад по ее руке.

Через его тело прошел глубокий вздох. Сара почувствовала, что Патрик напрягся, а затем поток теплого воздуха омыл ей спину.

– Мне пора.

Наверное, так и вправду будет лучше. Сара не знала, что ей делать с Патриком. То есть знала, что сможет делать только то, что он позволит. Но ей нужно получить обратно собственное пространство, которым сможет управлять, без оглядки на кого бы то ни было. Однако у нее не осталось сил, и теперь не Патрик, а усталость держит ее в подчинении. Она могла бы проспать полдня.

Внезапно ее глаза распахнулись.

– Ты вообще не спал!

– М-м.

Он провел пальцем вниз по ее шее, и она почувствовала озноб удовольствия.

– Патрик, ты допоздна будешь работать?

Он тяжело зевнул, будто даже упоминание о работе плохо действовало на его энергию.

– До полуночи или около того, наверное. Если только не получится заставить Люка уволить меня. – Он пригнулся, прижался поцелуем в ее голое плечо, тщательно натянул на нее одеяло и встал с кровати. – Я должен зайти домой и переодеться.

Он рассеянно потер рукой по подбородку, на котором темнела щетина.

«Щетина после вчерашнего бритья… он брился специально для меня»…

Сколько раз Сара мучила себя мыслью, что он появлялся в кухнях со щетиной на подбородке, потому что только что выкатился из кровати горячей женщины, с которой был на свидании предыдущим вечером? А потом мучила себя вопросом, предпочитают ли женщины, когда он колючий. В то время она не знала, что даже если он свежевыбрит в начале свидания, то к тому времени, когда после полуночи он со своей спутницей окажется дома, у него уже будет щетина.