Рывок к звездам - Юлия Маркова

Настаз почувствовала, как к голове ее прилила волна горячей крови, в глазах потемнело, а на губах появился солоноватый привкус ярости. Ей, высокородной светлой эйджел, предложили признать свое равенство с грязными дикими хумансами, по времени эйджел, только вчера слезших с дерева – а уже претендующих на главенство во Вселенной. Она даже не заметила, как, издавая горловое рычание, вскочила с лежанки и подобно кошке нацелилась в лицо хумансу остриями своих ногтей, больше напоминающих чуть притупленные когти. Еще мгновение – и случилось бы непоправимое, потому что ни Кандид, ни кто иной не сомневался в возможностях Шевцова не вспотев оторвать Настаз ее высокоученую голову и поиграть ею в футбол.

Но до таких крайностей не дошло. Всплеск ярости у Настаз прошел так же быстро, как и начался, и она с ужасов осознала, что чуть было не бросилась с одними когтями на профессионального хуманса-воина, очевидно, прошедшего полный курс боевой подготовки и обученного в том числе убийству эйджел, принадлежащих к враждебным кланам. Недаром же он ничуть не испугался ее демонстрации и смотрит на нее снизу вверх насмешливым взглядом серых глаз.

«Пустота меня побери! – подумала Настаз. – Я, конечно, выше его на три головы, но такое ощущение, что это именно он смотрит на меня сверху вниз! Причем смотрит как взрослый на неразумного детеныша, хотя должно быть наоборот. Неужто он не понимает, что сделал мне до предела оскорбительное предложение? Да, мы знаем, что мы и хумансы являемся близкой родней, настолько близкой, что у нас даже могут рождаться вполне жизнеспособные детеныши. Но это знание ранит нас сильнее отравленных одежд, потому что хумансы, оставшиеся на планете-праматери, все свое невеликое достояние добыли у природы сами, а мы получили дар, но так и не сумели его развить сверх того, что нам было дано. Из-за этого мы стоим на месте, а они идут, и вот-вот не только догонят, но и перегонят наш народ. На планету-праматерь еще Древними было наложено большое табу, но среди светлых эйджел уже идут разговоры, что, мол, было бы неплохо применить к живущим на ней хумансам технологии управляемого хаоса, уже хорошо отработанные на планетах-питомниках… А может, это уже не только разговоры и именно из-за этих воистину безумных идей на просторах Галактики и появился это корабль, битком набитый так называемыми «цивилизованными» хумансами, решившими разрушить древнюю цивилизацию эйджел.

Настаз опустила голову и вздохнула, из-за чего мизансцена в карантинном блоке стала внешне напоминать некую карикатуру на картину художника Решетникова «Опять двойка». Концепция «цивилизованности» хумансов – она ведь и пугала Настаз, но одновременно и манила. Много раз она задумывалась, до чего смогут дойти так называемые цивилизации хумансов, если перестать мешать их развитию, и каждый раз с ужасом осознавала, что полноценный выход хумансов в Галактику будет означать гибель всей цивилизации эйджел. С другой стороны, а какое ей дело до цивилизации, обычаи и технологии которой лично ее приговорили к мучительной и гарантированной смерти. И даже ее клан не стал бороться за ее жизнь и свободу, хотя она в нем была далеко не на последних ролях. Пусть гибнет вся цивилизация эйджел, но лично она, Настаз, будет жить и радоваться жизни среди так называемых цивилизованных хумансов. И, кстати, почему «так называемых» – ведь к ней, Настаз, они отнеслись вполне цивилизованно и, может, зря она оскорбилась тому предложению о сотрудничестве. Остается только вопрос с зачатой в ней темными эйджел дочерью. Ее надо либо срочно удалять, либо начинать воспитывать* в правильном ключе, а то потом будет поздно.

Примечание авторов: * мать у эйджел имеет возможность, изменяя эмоциональный фон, влиять на развитии у своей дочери тех или иных качеств характера. На последних неделях беременности это влияние начинает приобретать характер мысленных бесед матери и ее нерожденного ребенка. При близких контактах матери и дочери эта способность сохраняется и некоторое время после рождения, постепенно ослабевая после окончания периода грудного вскармливания.

Подняв глаза на начальствующего хуманса, именуемого «императором Шевцовым», и голограмму, Настаз тихо произнесла:

– Поскольку мой клан уже причислил меня к лику мертвых, а вы предлагаете мне почти равноценную замену, то я склонна согласиться, но должна предупредить, что в настоящий момент беременна ребенком темных. Если вы не планируете размножать в Галактике это абсолютное зло, то эмбрион желательно удалить как можно скорее, лучше всего прямо сейчас, пока я не почувствовала себя по отношению к нему матерью и он не стал мне дороже моей собственной жизни.

– Мы заранее знали о твоей беременности, – перевела голограмма ответ Шевцова, – и считаем, что ребенок ни в чем не виноват. Живи с ним, воспитывай его, рожай его и если ты все сделаешь правильно, то твоя дочь будет таким же полноправным членом нашего общества, как и ты сама. Это мы тебе обещаем.

Немного помолчав, голограмма продолжила:

– Меня зовут Кандид, и я тут работаю искином, то есть искусственным интеллектом и непосредственно управляю кораблем. Поскольку ты, ученая Настаз, в любом случае пробудешь еще какое-то время в карантине – лучше всего, если ты используешь его для узнавания и изучения нашего общества. Я лично буду приходить сюда и давать тебе уроки русского языка. Кроме того, тебе будет предоставлена возможность наблюдения со стороны за нашей общественной жизнью, а также возможность общения с другими твоими коллегами, светлыми эйджел, которые находятся у нас на борту. Это нужно для того, чтобы вы все смогли бы адаптироваться среди нас, людей, самым наилучшим способом, и как только вы будете к этому готовы, вы тут же выйдете отсюда, чтобы включиться в общую работу. Император лично встретится с вами и объяснит, чем светлые эйджел, являющиеся мастерами социоинженерии, могут быть полезны человеческому сообществу.

Настаз набрала в грудь большое количество воздуха и наконец решилась задать главный вопрос, который мучил ее с того момента, как она оказалась на борту этого странного корабля хумансов. Кроме того, когда император устами искина Кандида разрешил ее не рожденной дочери жить и развиваться, ее охватил приступ внешне беспричинной эйфории, что означало, что эмбрион уже укоренился и вступил с матерью в неразрывную эмоциональную связь. Настаз будто обняли изнутри бесплотные тоненькие ручонки, и она ощутила, что ради этого существа сделает все, чего бы ни потребовали от нее эти цивилизованные хумансы и странное создание по имени искин Кандид.

– Вы, наверное, хотите знать, – запинаясь спросила она, – каким образом можно наиболее надежно уничтожать таких, как мы, потому что вам нужно освободить место в Галактике для своего собственного потомства? Нет, можете не беспокоиться. Я дала слово и буду его выполнять, потому что хочу жить и хочу, чтобы жила моя дочь, но, несмотря на это, мне будет особенно горько стать могильщицей моей собственной расы.

– Нет, – отрицательно покачал головой император Шевцов, – мы не собираемся уничтожать твою расу, а хотим всего лишь найти способ ее сосуществования с нашей империей. Потому что если такой способ не будет найден, мы действительно будем вынуждены всех вас уничтожить, невзирая на все наши цивилизованность, доброту и гуманизм. И случится это не ради жизненного пространства, а потому что немыслимо все время жить на вулкане.