Железный Грааль - Роберт Холдсток

Спросишь, откуда они взялись?

Не могу сказать, Мерлин. Но на следующий день и впредь вся равнина и болота на востоке кишели тенями Мертвых и Нерожденных. В дождь из можно видеть – прозрачные водяные фигуры, перебегающие в густой траве или подъезжающие верхом. Дразнят, примериваются или пытаются сбить, кого достанут.

Это я помнил по своему первому возвращению на покинутый холм.

– Ты умеешь их различать – Мертвых от Нерожденных? – спросил я, но Урта только покачал головой.

– Если вооружение знакомое, может, они из прошлого. Если верхом на этих тяжелых конях, а оружие выглядит странным, то из будущего. Может быть…

Морводумн с важным видом поднял нож, которым резал мясо.

– Я одно подметил: часть войска на равнине весьма деятельно нападает на наших всадников в новолуние, пока серебро не загорелось. Другие наоборот – те, что с незнакомым оружием, – больше выезжают в полнолуние, когда серебро блестит всего ярче.

– Я тоже заметила, – негромко согласилась Рианта. Она пристально следила за мной. – Среди окружающих нас воинов нет единства. Стычки, споры. Я видела. И отряды то прибывают, то уходят. На востоке, у леса, стоит призрачный дворец. Там поселился их верховный вождь. И там разгораются раздоры среди воинов.

Катабах трижды хлопнул в ладоши:

– И я видел. Дворец охраняют тени созданий, в которых не много человеческого. А знамя верховного вождя… не знаю, какому королевству или клану оно принадлежит.

Пока ничего нового.

– Но зачем им Тауровинда? – спросила Уланна, качая головой и прожевывая кусок мяса.

– Вот именно, зачем? – эхом отозвался Урта. – Я надеялся, что Мерлин что-нибудь провидел. Мерлин?

– Если и провидел, – правдиво ответил я, – то очень глубоко, очень скрыто от взгляда.

Правда, намек, что части войска по-разному воспринимают влияние луны, помог мне кое-что понять. В самом деле, луна во многом определяет судьбу живущих. Она обращает свой темный и горестный лик к Мертвым, а утешительную белую грудь к тем, кому еще предстоит родиться. Она определенно играла свою роль в происходящем.

Я описал свое путешествие в Иной Мир, не умолчав, как беззащитен оказался перед чарами Медеи. Урта с радостью выслушал весть о возвращении Ясона – он, верно, рассчитывал усилить войско, – зато остался вполне равнодушен к предстоящему появлению в нашем обществе искусной северной волшебницы Ниив.

Могучий Морводумн вдруг вскочил на ноги, накинул свой короткий багровый плащ и вложил в ножны нож. Он насупившись смотрел на меня, встревоженный какой-то внезапной мыслью. В отблесках огня казалось, что его рыжие волосы шевелятся сами по себе.

– Если мой брат, Горгодумн, мертв, а я думаю, так оно и есть… тогда он среди Мертвых, в Стране Призраков. Он был достойный муж, славный боец. Немного скор на гнев, немного медлителен на месть, не любил оставлять ни живых врагов, ни добычу, немного несдержан, когда дело шло о скотине, забредшей в чужие земли, не из тех, кто легко спускает обиды, а порой и похвалу, но при всем при том – достойный муж. Те здесь, кто знал его, вспомнят, что не было никого сильнее его в пяти зимних приемах: ни в «дюжине гремящих барабанов», ни в «пяти щитах, окаймленных золотом и бронзой», ни в «десяти кувыркающихся воинах», ни в «шести расписных гусиных яйцах», ни в «одиннадцати сигнальных свистах». Кто в этом доме может сказать то же о себе?

Общий согласный ропот подтвердил, что Горгодумн был искусен во всех этих приемах.

Манандун шепнул мне:

– Был, правда, один прием, который ему никак не давался, – тот, что все мы изучаем первым, и в совершенстве: прием «девяти поворотов женщин».

– Вы поворачиваете женщин? Куда? – удивился я.

– Одну женщину на девять сторон, – пояснил Манандун, многозначительно шевельнув бровью, и я только тогда понял, что прием не имел отношения к танцам.

Морводумн добрался между тем до сути дела:

– Если он вместе с Рианнон и Аверносом пересек реку и теперь в Царстве Героев…

Если он убит…

…Тогда он может оказаться сейчас среди душ, поселившихся в высокой траве и кривых терновых стволах МэгКаты. И готовится напасть на нас? На собственного брата? А мне что делать, если бой сведет нас меч к мечу, грудь с грудью? Что ждет Горгодумна, если я нанесу удар, прерывающий дыхание? Что будет со мной, если он нанесет скорбный удар?

Вопрос напомнил всем о странных и зловещих сторонах положения, в котором очутились защитники крепости: они воевали с собственными предками… и с собственными нерожденными потомками. Морводумн просто первым решился завести речь об этом прямо в сердце дома правителя. А ведь все эти месяцы каждый в крепости, будь то мужчина или женщина, должно быть, до боли всматривался в смутные тени за стеной, не мелькнет ли знакомый образ мужа, сына или отца, с почетом похороненного ими. И каждый, конечно, таил страх, что увидит любимого когда-то человека с обнаженным против них мечом, с натянутым луком, с занесенным для удара копьем… скорбное дело, как сказал простодушный Морводумн, выразивший общие мысли.

Заботница прервала молчание, установившееся после горестной речи Морводумна.

– Не будет бесчестьем отвернуться от отца или брата, если ты сумеешь узнать их. Тогда уйди с поля. Как я вижу, Тени Героев в наших землях слабы, слабее нас. Помните, сколько рассыпанных костей мы оставили на равнине, возвращаясь на Громовой холм? Кто бы ни привел сюда через Извилистую любимых нами в прошлом или тех, кого мы любим в память того, кем они станут, – он ведет их против их воли. Отравленный, Несущий Смерть вызвал эти деяния. Подобные ему были до него, будут и впредь. Но в нашей стране они появляются лишь по одному в поколение, не чаще. Иногда это добрые люди. Вспомните Кухулина, великого героя Эрина, вспомните его двенадцать подвигов и боевое бешенство. Да, они бывают добрыми. А бывают и злыми. И Мунда, девочка, несущая в себе Свет Прозрения, уже видела его приближение.

Словно услышав свое имя, запертая неподалеку дочь Урты с новой силой принялись выкрикивать свою обиду.

Подобные ему были до него, будут и впредь.

Эта женщина сама когда-то обладала имбас фораснай. Теперь он оставил ее: такой дар неизбежно уходит со временем. Но осталась память, глубокая и подробная, и мудрость, требующая все новых испытаний. Она сумеет воспитать Мунду, девочку, которую ожидает та же дорога.

Зачем понадобилась Стране Призраков Тауровинда? Ответ, быть может, лежал в прошлом крепости, и я обратился за ним к Глашатаю Прошлого.

Я слушал внимательно: его рассказ был красноречив, полон красок и страсти, но вскоре стало ясно, что жрец лишь повторяет заученную наизусть речь и описывает запечатленные в памяти, но непонятные видения. Эти слова веками передавались из поколения в поколение. Точнее, два века, минувшие с тех пор, как правители разоренного Тевтоборга поднялись на этот холм в сердце Альбы и сразились в поединке за право владеть его крутыми склонами и раскинувшимися вокруг лесами. Победителями в тот день стали Дурнадонд и его жена Эвиан. Три из четырех семей изгнанников, бывших с ними, ушли на юг. Одна – на север. Быстро возникли новые королевства, но Громовой холм стал первым Местом Собраний. Здесь собирался первый Совет изгнанников, и его обороняли в первую очередь. Вскоре пять королевств вновь развязали кровавую войну, на сей раз – между собой.