Кино для взрослых - Евгений Новицкий

Варя или не Варя? – вот все, что меня заботило. Я по-прежнему склонялся ко второму ответу, но не мог отмахнуться и от первого.

Если она – Варя, то почему так гневно отреагировала, когда я ее так назвал? Игра? Она хочет, чтобы я уверился в том, что она – именно не Варя?

«Давай подумаем, – сказал я себе. – Если бы Варя захотела меня уверить, что она не она, у нее бы это получилось?..»

Да нет, неправильная постановка вопроса. Могла бы Варя сыграть Валю? Это уже ближе. И здесь, думаю, ответ утвердительный.

Но если Валя – Варя, зачем ей все это понадобилось? Зачем инсценировать свою смерть?.. Здесь у меня даже предположений никаких нет. Если только не признать, что она сумасшедшая, но это еще более фантастичный вариант, чем любые другие. Да более нормального человека, чем Варя, я в жизни не встречал!

А как насчет такого вопроса: удалось бы Варе инсценировать свою смерть, если бы по какой угодно причине ей это вдруг понадобилось?

Да и была ли такая инсценировка? Может быть, Варя притворилась Валей, совершенно не озаботившись всем остальным? Просто в расчете на то, что все поверят и никто не станет ничего проверять?.. Это было бы гениально. Прямо сюжет для фильма. Детектива. Буржуазного, разумеется.

Нет, в самом деле, что я знаю о гибели Вари? Что все знают? Кажется, я знаю то же, что и все, – не больше и не меньше… Особенно если поверить в то, что и о нашей с ней связи знали те самые «все».

Я узнал о несчастье со слов Волнистого. Больше никаких подтверждений не было. На студии об этом, надо полагать, узнали от него же.

И никто не пошел на похороны. В смысле – никто с «Мосфильма». А с учебы?

Я вскочил с кровати и хлопнул себя по лбу, чуть не выкрикнув: «Какой же я идиот!»

Ну ведь правда, – идиот. Я давно уже должен был познакомиться с ее однокурсниками, поговорить.

Заодно можно будет убедиться в том, что Варя действительно закончила «Щуку».

А если нет? Если о ней там и не слышали? Что ж, тогда Валя – это Варя.

А вот если слышали, то этого, пожалуй, будет достаточно. Не стала бы ведь Варя второй раз поступать на актерский факультет в другом заведении…

Господи, да Варя прежде всего не стала бы изображать из себя какую-то Валю!

В общем, это тоже ничего не даст. Я почти уверен, что в «Щуке» мне подтвердят, что Варя – их выпускница. То есть я не почти – я абсолютно уверен. Настолько, что можно даже и не проверять.

Нет, все-таки надо проверить. Для очистки совести. Может, это меня успокоит. И я наконец перестану подозревать вздорную Валю в том, что она – всего лишь временный образ, в который вошла великолепная Варя.

Да и с однокурсниками можно связаться. Вдруг кто-то из них был на похоронах? Если я увижу хоть одного живого человека, который там был, я уж точно успокоюсь. Или…

Или – что? Или, наоборот, потеряю всякую надежду? А мне действительно это нужно? Может, Валя остается той единственной соломинкой, за которую я могу зацепиться, лишь по той причине, что я не могу полностью отказаться от мысли, что она – Варя?

От этой мысли мне даже страшно стало. Вдруг я и правда спятил. И если у меня не останется ни малейшей надежды, что Варя жива, вдруг я на самом деле не смогу продолжать жить? Тоже выпрыгну из окна. Или окажусь в дурдоме…

И все-таки я должен сделать все, что в моих силах. Узнать все, что могу. Нельзя прятать голову в песок. Это не выход. Ни в какой ситуации не выход.

К тому времени как Валя вышла из ванной, я все-таки успел выкурить несколько сигарет.

Не полностью обернутая полотенцем (грудь была обнажена!), Валя подошла к столу и вытащила из пачки сигарету. Я немедленно поднес ей зажигалку. Затем попытался обнять, но Валя от меня ускользнула:

– Нет-нет, не смей.

– Валя, ну прости, прости, – заумолял я.

– Не могу, – сказала она. И, словно в утешение, добавила: – По крайней мере, не так сразу.

– Ну что я могу сделать, чтобы ты меня простила?..

– Давай подумаем, – хмыкнула Валя. Потом оценивающе посмотрела на меня: – А ты на все согласен?

– Ну, – замялся я, – ну, да… На все, что в моих силах…

– Ладно, – кивнула Валя. – Боюсь, поездка в Париж не в твоих силах, так что…

– Да почему? – перебил я. – Думаю, это можно когда-нибудь осуществить.

– «Когда-нибудь»! – передразнила Валя. – Прямо сейчас-то ведь не сможешь?

– Прямо сейчас – нет.

– Вот я и говорю… О’кей, я буду реалисткой. Я попрошу у тебя что-нибудь, что для тебя не составит никакого труда…

– Пожалуйста, – призвал я, а сам почему-то напрягся.

– Ты можешь поменять название фильма? – неожиданно предложила Валя. Я очень удивился:

– То есть как?.. Нашего фильма? Зачем?

– Ну тебе же это нетрудно будет?

– Да, но какой смысл? Название уже утверждено, и оно…

– …и оно дурацкое, – безапелляционно высказалась Валя.

– Зачем же так? Оно оригинальное, необычное просто…

– Ой, да брось! – отмахнулась девушка. – Все считают, что оно дурацкое. Спроси любого. Из нашей группы, я имею в виду.

– Ты ведь, кажется, ни с кем не общаешься в нашей группе…

– Но разговоры-то я слышу… И не могу не признать их правоту. «Неуловимость» – это очень глупо. Не говоря уже о том, что будет нелепая ассоциация с «Неуловимыми мстителями».

– Да, – почесал я в затылке, – про такую ассоциацию мне, конечно, тоже…

– Ну вот, – сразу заключила Валя, – значит, меняем.

Я все-таки не хотел соглашаться:

– Валя, ты понимаешь, это название… Оно было изначально, и я с ним свыкся…

– Что ты мне рассказываешь! – иронически воскликнула девушка. – Изначально сценарий у тебя вообще по-другому назывался. Там же написано. «Предчувствие» зачеркнуто, а сверху – «Неуловимость». «Предчувствие», надо сказать, и то лучше, хотя тоже…

– Ну, а ты что предлагаешь? – вздохнул я.

– Я предлагаю вот что. – Валя сделала актерскую паузу и на всю комнату провозгласила: – «Неудержимость»!

Я покачал головой:

– Это называется «хрен редьки не слаще». Здесь все то же самое можно сказать, что и про «Неуловимость». Глупо, нелепо, как там еще…

– Ничего не глупо, – возразила Валя. – Твоя история – она ведь про неудержимость как раз.

– Разве? – усомнился я.

– Ну, а что – про неуловимость, хочешь сказать? – усмехнулась Валя.

– Конечно, – отвечал я. – У меня же там так все неопределенно, неуловимо…