Правдивая ложь - Марина Линник

– Великий визирь Сабах ад-динат-Татсуси, действительно, не просто храбрейший воин, – согласился султан. – И я с радостью вновь разделил бы с ним все лишения похода. Но причина кроется не в нежелании помочь другу, советнику и брату. Я не могу исполнить ваше требование потому, что граф де Сен-Мор умер от подученных во время битвы ран в темнице. Мои лекари оказались бессильны.

– Это неправда! Где его тело? – твердо заявил рыцарь, чуть покачнувшись от услышанного известия.

– Мы захоронили его в общей могиле. В то время многих неверных постигла та же участь.

– Нам нужны доказательства, – потребовал герцог, молчавший до сих пор.

– Я предполагал, что вы захотите убедиться в моих словах, поэтому подготовился… Стража! – повелительным тоном позвал султан охрану. Заметив, что рука загадочного рыцаря легла на меч, он усмехнулся: – Вам не угрожает никакая опасность… Принесите вещи графа!

Когда стражники удалились, чтобы выполнить приказ Повелителя, в зале воцарилась тишина. Никто не хотел нарушать ее. Султан восседал на диване и со все нарастающим любопытством рассматривал франков. Рыцарь еще ниже склонил голову и, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Герцог же, напротив, с интересом осматривал комнату, порой искоса поглядывая на стоявшего рядом рыцаря. Глаза Раймунда де Карруаза горели недобрым огнем.

– Так где же доказательства? Вам вздумалось водить нас за нос? – не выдержал герцог. Он прекрасно понимал, что творится в душе девушки, и желал поскорее покинуть враждебный дворец султана, так как знал, что по законам шариата женщине не положено находиться в помещении с мужчинами, общаться с ними без завесы, дабы мужчина и женщина могли сохранить чистоту своих душ.

– Наберитесь терпения, герцог де Карруаз, – с усмешкой возразил султан. – Терпение есть искусство питать надежду.

– Терпение – прекрасное качество, но жизнь слишком коротка, чтобы долго терпеть.

– А вот и то, о чем я говорил, – молвил султан, рукой указывая в сторону двух слуг, которые внесли в зал вещи Жирарда. Габриэлла мгновенно узнала их.

– Отдайте нам вещи графа, султан Бейбарс, – потребовал рыцарь. – Они вам ни к чему.

– Это мой трофей, граф де Грассе, – возразил правитель Египта и Сирии. – И я намереваюсь оставить его себе. Хотя… Вы можете забрать все, кроме меча. Он достоин того, чтобы занять почетное место в моей коллекции. Такая искусная работа редко встречается на Востоке.

– Вы отдадите все! – твердо заявил рыцарь, делая шаг вперед и берясь правой рукой за диск меча.

Султан Бейбарс побагровел от подобной наглости.

– Вы сможете забрать его только в том случае, если одолеете меня в поединке, граф, – медленно, выговаривая каждое слово, грозно произнес повелитель.

– Я принимаю ваш вызов! – спокойно ответил рыцарь. – Если выиграете вы, я отпущу пленных мусульман безо всяких условий, а если победу одержу я, вы вернете мне все вещи графа де Сен-Мора.

– Хорошо… Завтра в полдень, в саду. Там и узнаем, на чьей стороне правда и Бог…

Правда победит, но необходимо ей решительно помогать.

– Моя дорогая Габриэлла, вы сошли с ума? Какой еще поединок? Зачем вам этот меч? – взорвался герцог, всегда отличавшийся спокойствием и в основном равнодушный к происходившему вокруг него. – Вы представляете, на что согласились?

– Да, дядя, – невозмутимым голосом отозвалась Габриэлла, поднимаясь по сходням на корабль.

– И вы говорите об этом так спокойно? – поразился Раймунд де Карруаз.

– Я никак не могу взять в толк, дорогой дядя, – резко остановившись, промолвила Габриэлла, – это же не ваша битва, так чего же вы так переживаете?

Вопрос был настолько неожиданным, что герцог не нашелся, что ответить. Помолчав немного и собравшись с мыслями, он отозвался:

– Если бы я не дал слова заботиться о вас и оберегать, тогда мне было бы все равно, что произойдет с вами. Мне это было бы безразлично.

– Вынуждена вам сказать, что после смерти всех моих близких и Жирарда это МНЕ все равно, что со мной будет. На этом свете у меня нет ни единой души, ради которой мне хотелось бы жить. И если завтра я погибну в этом поединке, значит, так тому и быть, значит, нет в мире правды, а, следовательно, и незачем за него цепляться. Да и, к тому же, моя семья и муж, наверно, ждут меня. Спокойной ночи, дядя! Почивайте с миром…

Произнеся этот горестный монолог, девушка скрылась за дверью своей каюты. Раймунд де Карруаз проводил ее загадочным взглядом.

– Вы ошибаетесь. На этом свете у вас еще остались дела, – пробормотал герцог и отправился к себе.

Отослав служанку, Габриэлла тяжело вздохнула. Осознав, что сегодня ей не заснуть, девушка встала с узкой койки и стала ходить по каюте. Слабый ток воздуха из-за неплотно прикрытой двери доносил аромат прохладного вечернего бриза, который приятно обдувал ее разгоряченное лицо, а тихий плеск волн о корпус корабля действовал успокаивающе на мятущуюся душу. Закрыв глаза, она вдруг тихонько запела песню, которую слышала от матери в раннем детстве. Это была песня о героях, не вернувшихся домой из похода, о тех, кто сложил головы на поле брани. Печальный мотив, слетавший с нежных губ, медленно плыл и таял в воздухе. А Габриэлла все продолжала и продолжала петь, давая выход муке, терзавшей ее сердце и душу. Горючие слезы ручьями полились из глаз, и, казалось, им не будет конца. Услышав днем страшную правду о судьбе мужа, она почувствовала, что земля покачнулась у нее под ногами. В то ужасное мгновение она словно лишилась и слуха, и зрения. У нее возникло ощущение, что в грудь ей вонзили острый кинжал, а потом чья-то грубая рука вырвала его вместе с сердцем. Габриэлле захотелось кричать от жгучей боли, которую не было сил вынести. «Господи! За что? За какие прегрешения ты лишил меня близких? Почему, забрав всех, кто был мне дорог, ты не взял и меня? Пресвятая Дева Мария! Как мне перенести эти страдания? Как вынести душевные муки, когда сердце мое разрывается от боли и скорби?.. Но завтра меня все равно убьют, ведь мне ни за что не одолеть столь могучего воина. Так что, мои милые и дорогие, ждите, я скоро буду с вами!»…

Немного успокоившись, Габриэлла осталась стоять посреди каюты. Вскоре слезы высохли, оставив на бледных щеках соленые дорожки. Но тут ей в голову невольно пришла одна мысль, заставившая сердце затрепетать от новых чувств. Если она завтра погибнет, кто отомстит за ее невинно погибших родных? Кто остановит того неведомого врага, что с таким изощренным коварством преследует ее семью? Она не может расстаться с жизнью, не воздав по заслугам этому злодею. «Нет, завтра я не умру! Клянусь Непорочной Девой Марией!»

Ночь пролетела незаметно. Из-за тревожных дум девушке так и не удалось заснуть, но, невзирая на это, утром Габриэлла была бодра и полна отчаянной решимость. Глаза на бледном лице горели лихорадочным огнем.

– Госпожа, вы так и не ложились, – укоризненным голосом произнесла Арабель. – И как так можно? Вы себя не бережете! И это-то перед сражением! На что вы рассчитываете, находясь в таком состоянии? Мне говорили, султан силен, как бык, и ловок, как дикая кошка.